Арт-директор Alfa Jazz Fest Алексей Коган — об отличиях шестого фестиваля от предыдущих, о причинах, по которым подобные мероприятия пока не могут проходить в других городах Украны, о пяти видах публики и о том, как организаторам удается заманить на одну фестивальную площадку такое количество мегазвезд.
ШО Фестиваль Alfa Jazz Fest в этом году прошел в шестой раз. Как менялась «Альфа» за это время? Как начинался фестиваль и чем он стал?
— У «Альфы» три главных постулата. Первый: на каждом фестивале должно быть десять вещей, которых не будет на следующем. Второй: если ты начинаешь готовить следующий фестиваль спустя один день после окончания предыдущего, ты опоздал ровно на день. И третий: каждый новый фестиваль должен быть лучше прежнего. Когда на третьем фестивале французский телеканал Mezzo снимает три концерта и показывает их, когда без всяких проплат журналы Jazz Time, Cadance и Down Beat называют этот фестиваль одним из лучших в Европе — на третий год его существования! — это кайф, это клево. В прошлом году многие нам говорили, что лучше уже ничего сделать не удастся. Что мы себе только карму испортим. Но я не считаю, что лайн-ап этого фестиваля хуже, чем в прошлом году.
ШО А какие 10 пунктов отличали этот фестиваль от предыдущих?
— Увеличились фан-зона, количество концертов и клубных площадок, где происходили неофициальные мероприятия, возросло число украинских исполнителей, появились группы, которые стихийно возникают прямо во время фестиваля, когда люди из разных стран — Голландии и Польши, Кубы и Финляндии, Испании и Италии — играют вместе и потом вместе записывают диски. Я никого не хочу обижать, но я время от времени смотрю то, что показывает Mezzo, — и вижу, что и картинка, и качество музыки с других фестивалей иногда гораздо слабее, чем у нас.
Вообще, вы знаете, чем старше я становлюсь, тем отчетливей понимаю: что касается джаза в этой стране, мне не хочется никаких праздников. Я хочу, чтобы как в Нью-Йорке: прийти в отель, открыть журнал What’s On и сказать: «Туда дорого, туда далеко, это не мое, это знаю, а вот сюда пойду и сюда загляну». Я хочу выбирать, я хочу быть свободным человеком. А второе — я хочу, чтобы в этой стране джазовые концерты и джазовые фестивали были так же необходимы какому‑то количеству людей, как человеку с язвой желудка утром необходима тарелка овсянки. Ну, хватит уже праздников. Как Жванецкий говорил, помните? «Ну, хватит уже кнутом. Давайте уже пряником».
ШО Вы довольны программой последнего фестиваля?
— Конечно! Мы же ее и составляли, как мы можем быть ею недовольны? В этом году у нас играли Пэт Мэтини, Бренфорд Марсалис, Артуро Сандоваль, Дайан Ривз, Эсперанса Сполдинг. Давайте, скажите, что у нас плохие музыканты!
ШО У вас отличные музыканты!
— Ну, вот и все. (смеется) Я вам скажу простую, даже банальную вещь: первое — у артистической части фестиваля должны быть нормальный вкус и видение вопроса. Как сказал мне когда‑то менеджер Авишая Коэна: нужно приглашать не тех музыкантов, которых слушал в молодости, а тех, на чьи концерты покупают билеты. И второе — у фестиваля должно быть хорошее финансирование. Без этого вам не сделать его никогда в жизни.
ШО Ну, с финансированием, похоже, проблем нет. За спонсоров вам бороться не приходится.
— Да потому, что мы не считаем ниже своего достоинства ходить к спонсорам. Меня учил еще мой отец: если ты идешь к спонсору просить денег — даже на самое благое дело — нужно всегда помнить одну вещь: человек, к которому ты идешь, тебе ничего не должен. Надо делать качественный продукт, и если ты его делаешь, тот, кому это надо, тебя обязательно найдет. И предложит тебе сотрудничество, и будет с тобой работать. Если тебя никто не ищет, значит, то, что ты делаешь, никому не нужно.
ШО А вашим спонсорам нужно то, что вы делаете? Готовы они тратить деньги на джаз?
— А вы что, не видите? Получается, готовы.
ШО А что у вас за публика?
— Всего есть пять видов публики. Первые — это те, кто любят фестивали. Им интересно побыть частью толпы. Вторые — это целевая публика: они приезжают на концерт одного исполнителя, скажем, Дайан Ривз, а все остальное им побоку. Третьи — это те, кому абсолютно все равно, что звучит на сцене. Главное — потусоваться: мальчики‑девочки, выпивка-еда, туристический город, приятная атмосфера, а все остальное — это дополнение к меню. Четвертые — это джаз-фаны, которые приезжают на фестиваль, и пытаются разорваться между четырьмя сценами, и многим это удается: они ходят везде и им интересно все. И пятые — это публика с поджатыми губами. Они всем недовольны, говорят и пишут о фестивале гадости, но все равно почему‑то приезжают сюда каждый год.
За годы существования фестиваля у нас сложилась определенная репутация. Нестабильная ситуация в Украине на руку менеджерам — особенно европейским. Они начинают говорить о каких‑то рисках, повышать цену… Но мы тоже научились показывать зубы. Мы никогда не говорим, что это дорого
ШО А вы можете как‑то объяснить то, что произошло на концерте Пэта Мэтини, когда после трех-четырех композиций почти полностью опустели первые семь рядов? При том, что Мэтини собирает полные залы в Европе и США, представить подобное в другой стране просто немыслимо.
— Наверное, это очень справедливый упрек со стороны настоящих любителей джаза. Я не знаю, как с этим бороться. Как бороться с тем, что на концерт, начинающийся в семь часов, некоторые зрители приходят, в лучшем случае, к половине восьмого? Как бороться с тем, что киевский мэр ходит и здоровается с кем‑то, когда на сцене уже играет Пэт Мэтини? Наверное, публику тоже нужно воспитывать, и для этого нужно время. А мы еще молоды. С другой стороны, как‑то наша первая леди, Марина Порошенко, опоздала на концерт, и ее охранники попытались объяснить нашим, что она может пройти на свое место, не дожидаясь пока закончится пьеса. Но она их остановила, дождалась аплодисментов и не перед сценой, а сбоку прошла на свое место. Так что часть публики уже воспитана. Я не боюсь об этом говорить. Это моя позиция и мое мнение. Не Alfa Group, не организаторов фестиваля — моя. Алексея Когана.
ШО А вы видите одну из задач фестиваля в том, чтобы воспитывать новую публику?
— На фестивале никого не воспитаешь. Как говорит наш продюсер Владимир Каминский: «Мы никого не собираемся развлекать. Мы хотим показать, насколько джаз разнообразен сегодня. Вам нравится — велкам. Вам не нравится — тогда поищите то, что вам нравится».
ШО Во многих странах Европы свой джазовый фестиваль есть почти в каждом крупном городе. «Альфа» — пока уникальный проект в Украине. Что нужно сделать, чтобы подобные фестивали проходили и в других городах страны?
— Уже много лет я пытаюсь быть миротворцем и помирить тех пять с половиной человек, которые занимаются у нас джазом. Пока у меня ничего не получается. Я не боюсь об этом говорить — я вообще родился на Подоле, я подольский босяк, поэтому говорю просто и доступно. Я хочу дожить до того времени, когда в Украине люди, занимающиеся любыми фестивалями, перестанут сравнивать… у кого больше эго (в оригинале это звучало несколько иначе. — М. Б.:)) А пока что почти никто не хочет сотрудничать, царит клановость, кто‑то с кем‑то неизвестно в чем соревнуется — на самом деле, это ужасно!
Люди не понимают, что сделать концерт одного хорошего исполнителя в пяти городах гораздо проще, чем везти его одному, кичиться тем, что это эксклюзивный исполнитель, и в результате на выходе получить пшик, когда любой уважающий себя музыкант скажет: «Что ж мне ехать к вам на один концерт из Америки? Ну, я уже буду тут, сделайте пять концертов». Возьмите калькулятор в руки и посчитайте, что будет, если дорогу из Америки или из Европы оплатит не один промоутер, а пять! Для этого не нужно быть Спинозой! Но если люди этого не хотят, как я могу заставить их думать по‑другому?
ШО Чтобы подготовить такой колоссальный проект, требуется, как вы сами сказали, по меньшей мере, год. У вас уже есть планы на следующий фестиваль? Как это происходит?
— Вначале собирается команда и происходит мозговой штурм: кто у нас еще не был? Кого можно «зацепить»? Кто хорошо пойдет на контрасте? Проблем с наполнением сцен на Площади Рынок и возле дворца Потоцких у нас уже нет. Есть жесткая конкуренция и куча обиженных музыкантов — фестиваль не резиновый. В принципе, всех живущих музыкантов, которых можно было привезти, — кроме Кита Джарретта и Дайаны Кролл — мы уже привезли. Так что теперь мы можем привозить их по второму разу — с другими программами.
ШО А почему Джарретта не привозите?
— Знаете, на каждом фестивале находится один исполнитель, который захочет устроить организаторам донорский день и снять свой стакан крови. В прошлом году, например, это была Ильяни Элиаш: не так стоит камера, все не так, вы не профессионалы… А после концерта — вы самые лучшие. Джарретт, конечно, гений, но именно поэтому с ним очень сложно. Во-первых, он всего раз играл на open air — в Лозанне. Во-вторых, он может сорвать концерт, а потом на следующем концерте 15 минут извиняться за это. А музыкант должен быть стабильным. Представляете, если кто‑то пройдет перед сценой на концерте Джарретта? Мы можем с вами заключить пари, на какой секунде закончится выступление.
ШО «Альфу» всегда отличала колоссальная концетрация мегазвездных хэдлайнеров. Как вам удается собрать музыкантов такой величины на одной фестивальной площадке?
— Нужно любить музыкантов и то, чем ты занимаешься. Любовь — вот что главное. Нужно быть в кайфе от процесса, и тогда все будет получаться. Мы — в кайфе от процесса.
ШО Кайф должен быть обоюдным. И потом: другая сторона должна же как‑то узнать о вашем кайфе.
— Они узнают о нем, когда приезжают сюда. За годы существования фестиваля у нас сложилась определенная репутация. Нестабильная ситуация в Украине на руку менеджерам — особенно европейским. Они начинают говорить о каких‑то рисках, повышать цену… Но мы тоже научились показывать зубы. Мы никогда не говорим, что это дорого. Мы говорим: «Ну, не получилось, извините. В мире много хороших артистов». Мы уже можем себе это позволить. Раньше мы делали шесть‑семь запросов — и никто не отвечал. Сейчас достаточно одного письма, чтобы ответили.
Потом, помогают посольства. Очень грамотно работают итальянское посольство, немецкий Институт имени Гете, Британский Совет. Например, в этом году в проекте Пэта Мэтини на клавишах играл музыкант, которого нам не удавалось пригласить два года, — блистательный британский пианист Гвилим Симкок, человек, чья музыка изменила мою жизнь.
Иногда нас упрекают в том, что на фестивале много музыкантов из Соединенных Штатов. Но на последнем фестивале у нас были исполнители и из Доминиканской республики, и с Кубы, и из США, конечно, тоже. Знаете, меня раздражает вопрос о географии фестиваля — расширяется ли она. Если бы я мог поставить на сцену только украинских музыкантов такого уровня, я бы поставил, не вопрос.
ШО Ваши личные итоги «Альфы» за шесть лет? Самое яркое воспоминание?
— Абсолютно все концерты. Если брать только «по музыке» — то это выступление трио Джона Патитуччи. Джона Скофилда. По трагичности — это Чарлз Ллойд. По значимости — Чарли Хейден, Хэрби Хэнкок, Уйэн Шортер, когда вся нарядная толпа после первой композиции испарилась, и все, кто любят Шортера, сели на места в первых рядах и с вот такими глазами слушали его. А, скажем, по драйву для меня самое яркое впечатление, когда Херби Хэнкок играл «Chameleon», а жена Уэйна Шортера — она бразилианка, ей лет семьдесят — танцевала за сценой.
ШО Претендует ли «Альфа» на то, чтобы войти в десятку крупнейших мировых джазовых фестивалей?
— Это вопрос времени. Всем фестивалям, которые входят в эту десятку, уже по 40–50 лет. Знаете, когда кто‑то сравнивает нас с North Sea Festival или с джазовым фестивалем в Ингольштадте — я всегда говорю: «Ну, послушайте, у этих фестивалей большая история. Давайте поживем».
