Украинские театры ужасны. В государственных давно уже нет ничего живого, там ставят либо замшелую классику, либо дурацкие комедии. Независимые изо всех сил стараются быть актуальными, но плетутся в хвосте мировых театральных процессов. Выдающихся режиссеров у нас — раз, два и обчелся, молодое поколение, если судить его по гамбургскому счету, ни на что не годно. Все очень плохо.
Украинские театры прекрасны. Государственные хранят святую верность классике, но все чаще позволяют себе эксперименты и с репертуаром, и с эстетикой постановок. Независимые бурно прогрессируют и становятся авангардом театрального процесса. У нас немало выдающихся режиссеров, при этом подрастает дерзкое молодое поколение, от которого можно ждать больших и ярких успехов. Все очень хорошо.
Два полярных мнения об отечественном театре вы услышите нечасто — скорее вам расскажут что‑то среднее. Например, признаются, что в целом ситуация не слишком радужная, но в последние годы появилось много интересного, и кое‑какие перспективы имеются. Что современные театральные тренды в Украине уже не новость, а устойчивая тенденция, хотя приходят они к нам все‑таки с заметным опозданием. Короче говоря, все не очень хорошо, но и не так уж плохо.
Как известно, сколько людей, столько и мнений, особенно если эти люди считаются экспертами. Чтобы получить панорамную картину состояния украинского театра, «ШО» предложил шести театральным критикам ответить на вопросы редакции. Мнения оказались настолько разными, что может показаться, будто речь идет о разных предметах. Очевидно, суждения зависят от целого ряда факторов, начиная от возраста, опыта и темперамента отвечающего и заканчивая погодой за окном.
Сформировав по результатам опроса экспертов список самых перспективных молодых режиссеров страны, «ШО» предложил им экспресс-анкету. Ответы девяти постановщиков помогут составить представление о том, кто все эти люди, каковы их творческие взгляды и устремления и чего от них следует ждать в обозримом будущем.
В число экспертов вошли Сергей Васильев, Олег Вергелис, Максим Максимчук, Лена Мигашко, Юлия Пятецкая, Ирина Чужинова. В список молодых режиссеров попали Влада Белозоренко, Максим Голенко, Стас Жирков, Дмитрий Костюминский, Давид Петросян, Антон Романов, Роза Саркисян, Тамара Трунова, Иван Урывский. Исходя из получившихся цифр, автор хотел назвать свой материал «Театр в позе 69», но редакция эту скабрезность с негодованием отклонила.
Вопросы экспертам
1. Изменился ли украинский театр в 2010‑е годы?
2. Какие тенденции в отечественном театре вы бы отметили? Каково его состояние в сравнении с европейским?
3. Насколько повлиял на ситуацию рост количества и качества независимых театров? Как вы к ним относитесь?
4. Назовите 5 лучших спектаклей последних лет.
5. Каких молодых режиссеров вы считаете самыми перспективными и почему?
Сергей Васильев
1. Извините за придирчивость, но с чем сравниваем, с каким историческим периодом соотносим? С 1913 годом из советских учебников? С советскими же 1929‑м, 1956‑м, 1968‑м, 1980‑м? Безрассудным и прекрасным пробуждением независимого мышления, художественной дерзости и чистосердечного гуманизма конца 80‑х — начала 90‑х? Умственным параличом и усекновением совести эпохи раннего и зрелого кучмо-ющенко-януковизма?
Разумеется, театр меняется. 90% спектаклей начинаются сегодня с пыхтенья дымовой машины, а 70% из них завершаются красивым кружением снега, сыплющегося из‑под колосников в любое время года. Редкая постановка обходится без видеопроекций. Машинерия и технические аксессуары пусть и не везде дотягивают до мировых стандартов, но охотно и активно осваиваются. С меньшей или большей талантливостью заимствуются относительно свежие западные тренды вроде иммерсивного театра или сторителлинга. Поверхностное знакомство с вербатимом окончательно легализировало на сцене площадную ругань. Театр, что бы мы о нем ни выдумывали, всегда служит обществу, даже когда обслуживает его отдельные страты, группы и категории. Короткое пояснение в следующем ответе.
2. Важная, хотя и не артикулированная до сих пор критикой тенденция — увеличение числа заказчиков. О публике мы привычно судим по залам национальных театров и их многочисленных клонов, где воспитанные этими же труппами зрители теперь молча, но властно диктуют им репертуар. Однако оказалось (а впрочем, всегда было известно), что потенциальная аудитория театральных зрелищ куда шире. Сегодня нелегко вообразить, что одни и те же люди посещают спектакли Русской драмы и, к примеру, Дикого театра.
Отдельная, возможно, не совсем печальная песня — внедрение в себе-на-уме украинское общество либеральных ценностей, в своем самом циничном изводе известное как грантоедство. Смотришь некоторые «прогрессивные» сценические опусы, созданные на средства европейских культурных программ и центров, и невольно охаешь, мол, «подпольный обком» по‑прежнему действует. Отчасти тут скрывается и ответ о пресловутой «европейскости». Надо все‑таки уяснить, что и за нашими границами театр — чрезвычайно пестрый. И отнюдь не всегда умопомрачительный, что, кстати, несложно проверить, посетив большинство украинских фестивалей и изумившись художественной квелости их зарубежных гостей. Хотя, конечно, если судить по лучшим образцам и устройству самой системы европейского театрального дела, мы, увы, по‑прежнему, не конкуренты не только ведущим, но и более или менее пристойным западным режиссерам и сценическим ансамблям.
Рвать на голове последние волосы из‑за этого, между прочим, не надо — в нашей косности, как ни анекдотично это прозвучит, есть и свои преимущества. Например, исконный, родовой синкретизм украинского музыкально-драматического театра сегодня, случается, трансформируется в весьма симпатичные сценические формы. Достаточно вспомнить, как органично иногда входит в ткань вполне кондиционных спектаклей национальный мелос.
«Вопреки устойчивому и крайне поверхностному мнению о хронической стагнации украинского театра, у нас выпускается много весьма достойных спектаклей»
3. Естественно, влияет, и самым положительным образом. Не буду повторять тезис о благотворном для общества эстетическом разнообразии и плюрализме, однако, замечу, нормально функционирующая художественная, театральная в том числе, система — это не гальванизация и косметика трупа, а цветочная клумба. Напомню и о том, что, если молодые художники и швыряют в старые театры бомбы (а словесный динамит сегодня явно не в дефиците), то начинены они все‑таки витаминами.
4. Боюсь, что опять вредничаю, но это и слишком расплывчатый («последние» — это сколько?), и отчасти некорректный вопрос. Вопреки устойчивому и крайне поверхностному мнению о хронической стагнации украинского театра, у нас выпускается много весьма достойных спектаклей. Вероятно, уместнее говорить о явлениях симптоматичных, примечательных. Среди них есть, кстати, и такие зрелища, которые лично мне по тем или иным причинам не по вкусу.
Но нельзя не упомянуть, например, спектакли по пьесам Натальи Ворожбит «Вий 2.0» Максима Голенко в приказавшем, увы, долго жить центре «Пасіка» при Киево‑Могилянской академии, «Квитку Будяк» Станислава Моисеева в Национальном театре им. Ивана Франко и «Саша, вынеси мусор!» Тамары Труновой в киевском Молодом театре. Или опыты Влада Троицкого по созданию фрик‑кабаре Dakh Daughters и их юных наследниц «ЦеШо», его же совместную с Ильей Разумейко и Романом Григоривым инициативу «Новая опера» (один «Иов» чего стоит!), а еще клаустрофобическую и пощечинную «Собачью будку» по Софоклу / Климу.
Дезавуируют понятие театральной провинции Андрей Бакиров в Чернигове (какую свободу и беспечность в диалоге с традицией демонстрирует он в игранной-переигранной «Ночи перед Рождеством» по Гоголю!) и Ростислав Держипильский, чья долгая и трепетная работа с ивано-франковской драматической труппой увенчалась недавно мощным и оригинальным шекспировским «Гамлетом». Знаковыми для меня являются и львовские постановки — «Лісової пісні» Леси Украинки Андреем Приходько в Театре им. Леся Курбаса и «Баби Прісі» Павла Арье Алексеем Кравчуком с фантастическим Олегом Стефаном в заглавной роли.
Можно привести еще немало имен и названий. Но я ограничусь списком нескольких спектаклей абсолютно европейского класса, созданных режиссерами, от которых лично я неизменно ожидаю подлинных и серьезных работ: «Рожественский обед» и «Вверх по реке» Раду Поклитару в его «Киев модерн-балете»; «Войцек. Карнавал плоти» по Бюхнеру и «Веселье сердечное, или Кепка с карасями» по Юрию Ковалю в Киевском театре на левом берегу Днепра, Morituri te salutant по новеллам Василя Стефаника и «Лес» Алексея Островского в Национальном театре им. Ивана Франко Дмитрия Богомазова; «Вишневый сад» и «Простые истории Антона Чехова», гоголевскую «Женитьбу» и «Чевенгур» по Андрею Платонову, шекспировские «Гамлет» и «Король Лир», а также неотразимый «Ежик из тумана» в Харьковском театре кукол Оксаны Дмитриевой.
5. 2010‑е годы ознаменовались отважным захватом украинской сцены новым театральным поколением, где, кроме группы энергичных режиссеров, есть сильный актерский отряд и, что примечательно, интеллектуальная поддержка зубастой критики, отчасти выполняющей идеологические и продюсерские функции. Само явление этой активной, куда лучше, чем их предшественники, ориентирующейся в мировых театральных тенденциях и способной к риску генерации кажется мне даже более важным, чем имена ее лидеров.
Кого из них, впрочем, считать молодыми? 40‑летний Максим Голенко, одинаково уверенно чувствующий себя и в нарочито эпатажном «Диком театре», и на провинциальных сценах Николаева, Ровно или Коломыи, практически ровесник Оксаны Дмитриевой, которую, несмотря на все ее очарование, язык не поворачивается называть молодым режиссером. Оба они — состоявшиеся художники. Как и громогласный виртуоз самопиара, переполненный планами и поражающий творческой неутомимостью Стас Жирков, едва переваливший за 30‑летний рубеж. Несомненно, уже не покинут театральное поле Иван Урывский, Артем Вусик, Игорь Белиц, Влада Белозоренко.
Что касается моих личных прогнозов и предпочтений, то самые заманчивые надежды связываю с Тамарой Труновой и Давидом Петросяном. В них есть огонь и ум, они готовы пробовать и ошибаться, оба самокритичны, хорошо чувствуют форму и стремятся к серьезным сценическим высказываниям, осведомлены о мировых театральных течениях и демонстрируют вкус к хорошей литературе и качественной музыке.
Олег Вергелис
1. Мне кажется, что театр изменяется ежедневно и ежесекундно. Само собой, и ежесезонно. Потому что это такое искусство — живое, эфемерное, впитывающее мгновения реальности и иллюзорности, а также отражающее их. Если без аллегории символов, то разные изменения важны даже под знаком «метрики». То есть в театре появились молодые люди, рожденные и в конце развала Союза, и в период независимости. И они занимаются театром не как бизнесом, а как смыслом жизни и, извините за пафос, как искусством.
Когда‑то в старых советских театральных журналах многих умиляли шаблонные заголовки наподобие «Театр — дело молодых». Естественно, хорошо, когда у режиссера молода душа, как, например, у Туминаса или Някрошюса. Но молодая энергия в театре необходима, такая энергия — важный фактор изменения самого театра, его обновления.
Вот поэтому для меня лично разные изменения как раз и сопряжены, а) с метриками, б) ситуативным и общественно-политическим энергообменом, в) новыми темами и формами, которые несут в театр молодые. Или даже если они и не несут исключительно свое, то хотя бы повторяют чужое хорошее.
2. О Европе вообще ничего говорить не буду. Зачем? Глупо сканировать чужое, выдавая за свое. Важнее его осознавать, чувствовать, жить в этом контексте. Поэтому — о своем.
Одна из важных тенденций — появление новой украинской драматургии. Хороших пьес немного, их никогда не бывает много, но несколько авторов театра — уровень высокий. Всем известные Павел Арье, Наталья Ворожбит, некоторые другие. Тенденция, о которой я говорил выше — молодая режиссура. Что существенно, большинство этих интересных молодых приходит в украинский театр не из «канонического» вуза им. Карпенко‑Карого, а все как раз наоборот — они появляются то на окраинах, то на обочине, то в Университете культуры. И многих из них отличает талант, одержимость театром.
Можно долго умничать о разных тенденциях. Например, говорить о том, какие же замечательные тенденции в творчестве Дмитрия Богомазова, близкого к лайт-авангарду. Или как прекрасен в своих лучших работах Влад Троицкий, обустраивающий перформативную реальность. Или как интересен в своих авторских спектаклях ивано-франковский режиссер-подвижник Ростислав Держипильский, который исповедует, условно говоря, тенденцию эдакого национального почвенного символизма. Или, например, как ярок, парадоксален, социально и психологически актуален в своих постановках — Станислав Игоревич Жирков. Каждый интересный художник — уже и есть тенденция. А критики и журналисты вправе обозначать эти тенденции красивыми терминами или сухими дефинициями — кому как больше нравится.
3. Повлиял как раз количественным фактором. Много театров, хороших и разных. Их уже не десятки; если говорить не только о столице, то можно больше сотни насчитать. Люди, которые о театре пишут, часто просто не успевают все отсматривать и все рецензировать. Мне кажется, что важным и интересным независимым был Театр переселенца. Хотя я лично к подобным форматам отношусь сложно, однако нельзя не признать их действенность, социальную активность, пиар‑составляющую.
В плане пиара, а также в плане тотального сетевого присутствия лидер, конечно, Дикий театр, потому что им руководит креативная симпатичная девушка, которая знает, чего хочет от театра. Есть ряд других независимых театров, к которым я, к сожалению, не всегда дохожу, но, надеюсь, от этого они хуже не становятся. С точки зрения каких‑либо художественных потрясений-открытий, уверен, все еще впереди — пока идет лишь процесс накопления независимой сценической энергетики.
4. Пожалуй, я назову больше. Даже не буду долго ломать голову, а назову то, что всплывает в памяти здесь и сейчас. Среди действительно лучших постановок последних лет (талантливых, современных, извините за слово, даже очень креативных), например, потрясающий «Гамлет» в Ивано-Франковске, который потряс даже европейского шекспироведа (режиссер этого спектакля — Ростислав Держипильский). Этот проект, к сожалению, не удостоился премии имени Леся Курбаса, хотя и номинировался. Но спектакль курбасовский по духу, по сути — даже без всяких премий.
Я очень люблю спектакль Стаса Жиркова по пьесе Трейси Леттса «Август. Графство Оссейдж». Есть фильм по этой знаменитой пьесе, есть много других сценических версий. Но как раз украинская версия, на мой вкус, может быть лучшая из всего, что было. И я нахожу этим мыслям подтверждение, когда общаюсь с продюсерами, которые много смотрят в Британии, в Америке, выделяя как раз нашу постановку, европейскую по форме, дерзкую по духу, очень сильную в плане актерского ансамбля.
В ряду бесспорных событий — авангардные музыкальные спектакли Влада Троицкого: «Кориолан», «Иов», «Ковчег». Очень хороший спектакль у Дмитрия Богомазова «Пой, Лола, пой!» Один из самых неожиданных для меня спектаклей по Гоголю последнего времени — «Женитьба» в Одесском украинском театре (режиссер Иван Урывский): об этой постановке очень много пишут в сети, о ней спорят, а мне ее хочется смотреть постоянно. Потому что это «мой» театр — по духу, по сути, по форме, по способу авторского высказывания.
Пожалуй, уже целая глава новой истории украинского театра — спектакль Станислава Игоревича Жиркова «Сталкеры» по знаменитой пьесе Арье «В начале и в конце времен» с Ирмой Витовской и Виталиной Библив в главных ролях. Еще одна постановка, которая для меня как внутренняя молитва, это инсценировка рассказов Василя Стефаника «Вона — Земля» в Ивано-Франковске: ясный, пронзительный, метафоричный и очень современный спектакль.
Не могу не назвать и камерную мистическую сценическую версию классической пьесы Ивана Франко «Украдене щастя» в театре «Золотые ворота», когда молодой режиссер открывает в старом тексте столько тайн и столько смыслов, при этом не фрондируя и не кичась своими открытиями, а погружаясь в темные воды материала. Одна моя именитая коллега после просмотра «Украденного» резонно заявила, что такой современный спектакль по Франко обязан быть в репертуаре Национального театра имени Ивана Франко.
5. Некоторых я уже назвал, но повторю лишний раз. Явный лидер и явный раздражитель театрального спокойствия — Станислав Игоревич Жирков, образ которого порою ложно воспринимают из‑за его хулиганских постов в FB. А он в своих лучших постановках — подлинный, ранимый и восторженный, и таких работ уже очень много, на сценах как Украины, так и некоторых зарубежных стран. Он идет вперед, как бы не оглядываясь, хотя прекрасно понимает, что за спиной обязательно кто‑то будет.
Очень ценю и очень уважаю тот сценический путь, который избрал для себя еще один режиссер, 27‑летний Иван Сергеевич Урывский. Для своих постановок он выбирает только большую классическую литературу, в которую любит максимально углубляться. Это углубление на уровне его интуиции, подсознания, считывания каких‑то шифров внутри себя самого и внутри авторов. Он — фанат метафоричного балтийского театра. При этом у него есть уже свой стиль, свой почерк — это театр метафоры, мистический театр. Тем не менее режиссер любит актера, умеет работать с ним.
В тройку лучших, на мой вкус, сегодня входит также Давид Петросян, которого совершенно правильно пригласили на работу в Национальный театр им. Ивана Франко. Его новые спектакли «Земля», «Война» кому‑то нравятся, кому‑то не нравятся, но все равно это свежий воздух, новая кровь (перед этим у Петросяна был очень успешный спектакль «Буна»).
Среди перспективных режиссеров — Дмитрий Захоженко, Влада Белозоренко, Юлия Мороз, некоторые другие. Хотелось, конечно, в этом ряду назвать Тамару Трунову и Максима Голенко, однако они уже близки к режиссерам, скажем так, среднего поколения. Хотя, естественно, возраст в театре — всегда условность.
Максим Максимчук
1. Божевільний режисер українського походження КЛІМ сказав у 2008 році про стан укртеатру: «Где нет нации, там нет и театра». Перехрестившись, можна сказати, що революція 14‑го року стала генератором нації в ширшому розумінні, ніж у примітивному мовному. Щодо театру, то він дуже точно копіює рухи в українському суспільстві. Головні з них стосуються процесів, запущених Майданом, коли наразі з очей зник романтичний серпанок застою початку десятих. Тоді буквально перед кожним повстало питання ідентичності. Оскільки суспільству властиво делегувати рефлективну функцію інституціям, то виникли театри, які розпрацьовували цю тему. Коли політична ситуація, що роками здавалася незмінною, раптом виявилася крихкою і податливою, на сцену почала інтенсивно проникати політика. Війна та переселенська криза дали прірву матеріалу для документальності, й у цьому сенсі відбувся справжній бум.
2. Щодо держтеатрів, то єдиною безсумнівною тенденцією в них є тенденція смерті. Цікаво, що лише форма театрального вмирання знаходить фінансову підтримку держави. Деякі незалежні театри, емансипувавшись від державної гривні, залишаються під ярмом старомодних естетики та концептів. Ці нещасні схильні до цього чи то з власної вбогости, чи то з бажання що-небудь їсти, бо на відміну від європейського український глядач все‑таки надзвичайно закомплексований та замкнутий для всього незвичного.
3. Власне, всі ті дійсно цікаві та прогресивні процеси, про які йшлося вище, абсолютно обійшли театри державні. Держтеатри в Україні являють собою установи, які в застарілості, сферичності у вакуумі та відсталості від усієї планети здатні позмагатися хіба що з українськими університетами. І до чотирнадцятого року, і сьогодні вони занадто схожі на прогнилий та до неприємності нецікавий труп дев’ятнадцятого століття.
Тому всі скільки-небудь значущі явища зараз і в найближчому майбутньому можливі лише в безкінечно мобільнішому недержавному секторі. Збільшення кількості незалежних театрів, а точніше — театральних груп, дозволило хоча б трохи розбавити затхлу одноманітність казенної естетики. Саме завдяки незалежним театрам в Україну і проникають більш-менш сучасні тенденції в перформативних мистецтвах.
Ті ж із героїв нашого часу, які намагаються відповідати сучасністі, приречені працювати за 0 грошей. Але саме тут відбувається спроба прилаштувати західні методи та практики до наповнення українського мікрокосму. Через відсутність в Україні того суспільно-політичного підґрунтя, яке забезпечило зародження сучасних театральних форм на Заході, такі спроби часто виглядають як на зозулі ходулі. З тої ж причини сучасний театр для більшості представників українського суспільства і досі є маргінальним явищем, яке розглядається на рівні непристойності та шкідництва.
А в порівнянні з європейським — українського театру нема.
4. «Психоз о 4:48», реж. Роза Саркісян
«Кіт, що гуляє сам по собі» від Театру анімаційного мистецтва
«Ресторан Україна», метадраматург Діма Левицький
«Ми є», реж. Марчін Бжозовскі та «Театр-Пральня»
«Буна», реж. Давид Петросян
5. Роза Саркісян, тому що це якраз спроба вивести український театр на європейський рівень хоча б з точки зору інструментарію.
Метадраматург Діма Левицький з модними проектами в жанрі site-specific та виставами з незвичайною перформативністю.
Елена Мигашко
1. Замяв тот трогательный факт, что я поступила в университет в 2012‑м, скажу: да, изменился. Но перемены касаются скорее постмайданных процессов, то есть 2013 года и позже. Вкратце: если вы посмотрите афишу, срез наиболее громких событий в прессе, вы заметите, что из этого списка «самого резонансного» почти полностью исчезли премьеры в больших государственных театрах.
Все это — не просто смещение «центра тяжести», но и запуск ряда параллельных процессов. В ход идут другие, ранее непопулярные формы организации театрального дела (чего стоит только одна идея о том, что многие независимые театры — это ФОП!), площадки вне специально оборудованных зданий (ТЕО, «Другий поверх», PostPlay), классификации зрелища (иммерсивный спектакль, постдраматический и т. д.), меняются модели коммуникации с прессой, аудиторией.
2. Назову самые яркие:
«Театр для модников». Театр для модников — это как раз тот театр, который появился после 2010‑х, когда ряду независимых театральных групп (например, Дикий театр) и даже медиаплатформ (Cultprostir, Platfor. ma, bit.ua) удалось слить воедино мысль о веселости, в общем‑то, живого, неакадемического зрелища с некой модой на «сложную» культуру. Формат «высокого искусства» (а к театру этот монастырский окрас лепят едва ли не чаще всего — спросите на улице!), к которому как бы нужно специально готовиться — подходить не только в пиджаке, но и в обмундировании десятка прочитанных книг, — перестал стоять на пути между спектаклем и его потенциальной аудиторией, креативным классом. Слова «иммерсивный», «сайт‑специфик», «панк / трэш», «новая телесность» часто определяют такой театр, даже если иммерсия — это переместиться со стула в локации, А на стул в локации Б, а телесность — это неподвижные ягодицы актера в контровом свете.
Театр для модников бывает глубокий и неглубокий, честный и не очень. Как и любой другой театр.
«КВН в обертке социальной критики». Думаю, режиссеру Стасу Жиркову удалось не просто занять, но самому создать определенную нишу, секрет которой он передает актерам, студентам курса, дебютантам «Золотых ворот» и, возможно, кому‑то еще. Это такой особый стиль, замешанный на характерности, гротеске, социальной проблеме, с нотой сорванецкого юмора и умением вытаскивать из обыденной жизни именно этих людей и этого народа такие детали, что все себя в них узнают. В связи с чем детали превращаются почти в символ, эмблему — знак, устанавливающий коннект между аудиторией (реальной жизнью) и театром.
В основе театра КВН в отличие от театра для модников, который часто посягает на поля абстрактного, — все же простой, нормальный замес людей с людьми; никакой тебе «постструктурной антропологии», любви к современной философии, странным идеям.
КВН в обертке социальной критики бывает глубокий и неглубокий, честный и не очень. Как и любой другой театр.
«Театр стыда». К этой категории относятся навскидку 89% областных муздрамтеатров с советским штатным расписанием и ритмами работы, которые производят за сезон на наши с вами налоги энное количество премьер Рея Куни, «Женатого таксиста» и, по старинке, Карпенко‑Карого. Непонятно, зачем эти махины содержатся государством, но их продукция — за гранью добра и зла.
Театр стыда не может быть ни глубоким, ни честным.
Я бы сказала, что состояние украинского театра в сравнении с европейским — это состояние девушки, которая выбралась на рынок «Троещина», чтобы поискать там модели ZARA или даже Massimo Dutti. Всякий раз возникает вопрос: чего же ей все‑таки не хватает больше — денег или вкуса?
3. Независимые театры играют очень важную роль, поскольку государственных театры заточены под советскую (безоценочно) систему организации театрального дела. То есть не просто под то, что «ты не можешь без корочки быть худруком» и «мы не привлечем без налогов спонсора, чтобы купить дорогой софит», но прежде всего — под производство спектакля строго в том его определении и понимании, какое диктует репертуарный драматический театр. Что примечательно, это ведь театр и определение театра того мира и той политической системы, которой больше нет!
4. «Гамлет. Вавилон», Dollmen, Дмитрий Костюминский
«Живой труп», театр Франко, Роман Мархолиа
«Сталкеры», Молодой театр, Стас Жирков
«Путешествие Алисы в Швейцарию», театр Франко, Станислав Моисеев
«Кицюня», Дикий театр, Максим Голенко
5. Роза Саркисян — потому что она читает современную драматургию, мыслит себя в рамках новой театральной эстетики (с переменным успехом, но это всегда интереснее, чем очередной актерский спектакль!), смотрит Оливера Фрлича.
Давид Петросян — потому что умеет чувствовать как современность, так и традицию, умный, смотрит Варликовского.
Дмитрий Костюминский — потому что обладает мощной фантазией в области визуального, единственный из украинских режиссеров, кто упорно работает с антикой и ритуалом, первый вывел на сцену текст Хайнера Мюллера.
Есть еще хорошие, но не такие молодые: Тамара Трунова, Максим Голенко.
Юлия Пятецкая
1. Украинский театр, безусловно, изменился. В театральных буфетах — большой ассортимент спиртного, спектакли начинаются с просьб отключить мобильные телефоны, иногда — прозой, а иногда — стихами («за то, что отключили телефон, большое вам спасибо и поклон»). Некоторые зрители действительно отключают, а некоторые — все равно нет, возможно, потому что не любят ни прозу, ни стихи. В театральных фойе иногда проходят выставки-продажи турецкого трикотажа, китайского белья и аюрведической косметики. Также в продаже имеются шубы. Что не может не повышать интерес к театру среди обычных граждан.
Кроме совершенно ужасных декораций и костюмов, которые еще помнят Наталью Ужвий, появились совершенно прекрасные костюмы и декорации, иногда лошадь выходит на сцену, иногда — по сцене ездят на мотоциклах. Непременным атрибутом современного украинского театра является снег, фейерверк и видеопроекция. Артисты, которые появляются на сцене без трусов и прочего исподнего, из просто артистов без трусов стали проводниками особого смысла. Очень изменился смысл. Чтобы донести его, приходится все громче кричать. Изменилась актерская дикция. Даже когда очень кричат, бывает все равно ничего не понятно. Вероятно, так задумано. Крик в современном украинском театре пока является основным изобразительно-выразительным средством.
Изменилось также отношение к интеллектуальной собственности, авторским правам и связи времен. Сегодня ученик может «поставить» спектакль своего учителя. Просто взять спектакль учителя и «поставить». Прямо в тех же декорациях. Не привнеся ничего нового. Вообще ничего. Но уже под своей фамилией. Довольно необычный формат преемственности поколений. Ну и наконец‑то стали появляться новые театральные здания. В Киеве — пока лишь одно, зато оно признано чудом архитектуры ХХІ века.
2. Я бы отметила тенденцию — «режиссер начинается там, где кончается автор». Перечень авторов, которые кончились на украинской сцене, так и не начавшись, огромен и не может не впечатлять. А также тенденцию — «ты просто туда‑сюда ходи». Артисты много ходят. А также тенденцию — кричать. В частности, «Браво!». Если спектакль не заканчивается криками «Браво!», значит, он поставлен не на украинской сцене. Не могу не отметить тенденцию театральных экспертов, которые вместо того чтобы рецензировать спектакль, пересказывают его содержание и размышляют о судьбах мира. Это свежо, необычно и социально интересно.
Состояние отечественного театра в сравнении с европейским оставляет желать лучшего. Хотя отечественный театр старается не замыкаться в себе и не выпадать из европейского контекста. Например, то, чем европейский театр отболел в 80‑е годы прошлого века, украинский театр начинает активно использовать в 2018‑м. Наши театральные режиссеры и артисты постепенно открывают для себя мировую классику, современную литературу и европейских драматургов, многие уже знают, кто такой Стоппард. Правда, не все до сих пор знают, как правильно пишется фамилия Мейерхольд. Но дело наживное.
3. Рост независимых сцен существенно повлиять на ситуацию не может, поскольку судьба театра решается на больших государственных сценах. Это во‑первых. Во-вторых и в‑главных, дело не в сцене. Кристиан Люпа создал свой уникальный метод работы с актерами не потому, что у него была независимая сцена. А потому, что у него был метод. И Ежи Гротовский стал великим теоретиком и реформатором не потому, что у него было свое помещение. И Тадеуш Кантор, и Конрад Свинарский, и Питер Брук. Они бы все равно стали тем, кем стали.
Лучшие европейские режиссеры сегодня не просто ставят в государственных театрах, но и возглавляют их. Эймунтас Някрошюс («Meno Fortas»), Алвис Херманис (Новый Рижский театр), Томас Остермайер («Шаубюне»). Для того чтобы большие сцены испытали влияние небольших, там должны рождаться новые знания и смыслы. Там должно происходить развитие. А развитие — это не некоторая альтернатива тому, что есть, и тому, что было 300 лет назад. Альтернатива не может ни на что повлиять. Альтернатива всегда локальна. Влияет развитие.
У нас был прекрасный пример развивающегося государственного театра под руководством Сергея Данченко. Данченко умер, и развитие закончилось. У нас был замечательный пример развивающегося государственного театра под руководством Андрея Жолдака. Но театр у Жолдака забрали, поэтому сейчас он влияет в других местах, и весьма успешно. И у нас есть потрясающий пример развивающегося театра «ДАХ», который потрясающе влияет только на себя.
4. «Братья Карамазовы» по роману Федора Достоевского, постановка Юрия Одинокого, театр имени Ивана Франко. «Человек-подушка» по пьесе Мартина Макдонаха, постановка Влада Троицкого, ЦСИ «ДАХ». «Эдип. Собачья будка» по пьесам Софокла «Эдип. Царь» и KLIMа «Собачья будка. Антиутопия из жизни молчаливого большинства», постановка Влада Троицкого, ЦСИ «ДАХ». Morituri te salutant по новеллам Василия Стефаника, постановка Дмитрия Богомазова, театр имени Ивана Франко. «Жизнь впереди» по роману Эмиля Ажара (Ромен Гари), постановка Дмитрия Богомазова, Театр на левом берегу Днепра.
5. Самыми молодыми перспективными режиссерами я считаю Дмитрия Богомазова и Влада Троицкого.
Ирина Чужинова
1. Изменился ритм и насыщенность театральной жизни. Этот период по интенсивности появления новых имен, знаковых фестивалей я бы сравнила с 1990‑ми. Режиссеры разных поколений оказались на ключевых постах: Ростислав Держипильський (Ивано-Франковск), Оксана Дмитриева и Александр Ковшун (Харьков), Андрей Бакиров (Чернигов), Алексей Кравчук и Роза Саркисян (Львов), Андрей Билоус и Стас Жирков (Киев), Евгений Лавренчук (Одесса) etc. Наконец‑то, пусть и с трудом, началась смена топ-менеджеров театров: Сергей Бычко (Харьков), Юлия Пивоварова (Одесса), Андрей Мацяк (Львов) etc.
10 лет жил в Киеве, а сейчас, как эпидемия, начал захватывать другие города ГогольFest. Родился Porto Franko — большой фестиваль в маленьком городе, созданный «снизу», умный, современный, качественный. Оказалось, сучукрдрама может быть модной — Наталья Ворожбит, Павло Арье, Виталий Ченский стали востребованными. Благодаря «Неделе актуальной пьесы» и «Драме. UA» мы узнали два десятка новых имен в драматургии, благодаря Фестивалю молодой украинской режиссуры (2012–2015) узнали, что есть поколение милленниалов, готовое к «труду и обороне». В общем, перемены заметны.
2. Европейский театр в десятки раз разнообразнее и жанрово, и тематически. Там меньше самоцензуры и больше здоровой коммерческой предприимчивости. Интересные спектакли возникают на пересечении видов театров. Инвестиции, в том числе государственные, идут в концептуальный театр, требующий идей, обновления сценических приемов и подготовленной публики. Театр там может провоцировать массовые протесты и дискуссии в обществе. У нас все только начинается.
3. Приватные театры («независимые», гордое словцо из 90‑х, пожалуй, стоит потихоньку забывать) акцентировали проблему государственной монополии на сценические площадки. А роль их важна не меньше, чем развитие малого бизнеса и частного предпринимательства: конкуренция, разнообразие на рынке и заполнение разных потребительских ниш. Большие репертуарные театры пока весьма неуклюжи в маневрах.
4. Очень сложный вопрос…
«Слава героям» Стаса Жиркова
«Вий» Андрея Бакирова и «Вий 2.0» Максима Голенко
«Вишневый сад» Оксаны Дмитриевой
«Лена» Тамары Труновой
HAMLET Ростислава Держипильского
5. Лет пять-шесть назад я бы на этот вопрос ответила без паузы — уже первый Фестиваль молодой украинской режиссуры (2012 год) дал понять, кто лидеры движения. Сегодня я бы назвала Давида Петросяна (Киев), Павла Гатилова (Днепр), Юлию Мороз (Каменское), Татьяну Губрий (Киев), Игоря Федирко (Киев), Александра Середина (Харьков), Антона Литвинова (Одесса). А почему? Видимо, надо делать следующий фестиваль.
Анкета для режиссеров
1. Когда вы решили стать режиссером?
2. Ваша любимая пьеса? Любимый спектакль?
3. Творчество каких театральных режиссеров на вас повлияло?
4. Какие актерские качества вы считаете главными?
5. Что больше всего мешает вашей работе?
6. Есть ли у вас профессиональные приметы, суеверия, страхи?
7. Расстраивают ли вас отрицательные рецензии на ваши спектакли?
8. Что не так в современном украинском театре?
9. Что бы вы в нем изменили, если бы имели возможность?
10. Есть ли у вас заветная режиссерская мечта?
Влада Белозоренко
Возраст: 31 год.
Место рождения: Херсон.
Место работы: директор Центра художественного и технического творчества «Печерск».
Основные постановки: «Кольори» (П. Арье) — театр «Золотые ворота», «Це все вона» (А. Иванов) — Молодой театр, «О2» (И. Вырыпаев) — Дикий театр, «Схід — Захід» — театр «Актер».
1. Это решение пришло ко мне с доброй руки моего мастера по режиссуре Нины Николаевны Гусаковой. Первые два года режиссеры и актеры учились вместе, а уже на третьем курсе нужно было точно определяться со специальностью. Я приехала из Херсона в Киев с намерением стать великой актрисой, а в итоге после одного года обучения, поставив свой первый пластический этюд по картине Эдварда Мунка «Танец жизни», поняла, что есть профессия, которая в миллион раз интереснее актерской. Я влюбилась в эту профессию. А благодаря Нине Николаевне смогла ее понять.
2. Люблю Антона Чехова. Из прозаиков люблю Достоевского и мечтаю поставить все его произведения. Уже поставлено два — «Дядюшкин сон» и «Кроткая».
3. Во время студенчества меня вдохновляли работы режиссера Юрия Бутусова. Позже я узнала о европейском театре. Не могу сказать, что кто‑то занял для меня позицию «влиятеля». Все впечатления в конечном счете ведут меня к одной мысли: быть режиссером — это значит иметь свое ясное и честное мнение по поводу всех духовных вопросов.
4. Умение фиксировать и умение «выключать» мозг.
5. Когда энергия творческого коллектива тратится на пустословие и когда мне мешают делать мое дело. Это касается любого вида деятельности. «Не помешай» — моя личная заповедь.
6. Нет.
7. Конечно. Поначалу я очень болезненно воспринимала критику своих спектаклей. Позже поняла, что у всех в голове свой «завод», кому‑то твоя тема близка, кому‑то — нет. Не угонишься за хорошей оценкой. Бег за ней вообще, по сути, и мешает режиссеру. Главное — найти путь к самому себе. И там ты увидишь, есть тебе что сказать зрителю или надо идти другой дорогой. Но в любом случае мне приятно читать позитивные отзывы и неприятно — негативные.
8. Все так. Он прекрасен.
9. Больше часов в сутках.
10. Открыть центр экспериментальной режиссуры.
Максим Голенко
Возраст: 40 лет.
Место рождения: Николаев.
Место работы: художественный руководитель Дикого театра.
Основные постановки: «Сон смешного человека» (Ф. Достоевский) — Театр им. Франко, «Королева красоты» (М. Макдонах) — театр «Золотые ворота», «Вий» (Н. Ворожбит), «Виталик» (В. Ченский), «Кицюня» (М. Макдонах) — Дикий театр.
Награды: приз за лучшую режиссуру на VІІІ фестивале «Мельпомена Таврии»; победа в номинации «Дебют» на VІІ фестивале «Тернопольские театральные вечера», гран-при Х фестиваля Homo Ludens в Николаеве — за спектакль «Хозяин» (И. Карпенко‑Карый) в Николаевском театре драмы и музыкальной комедии.
1. Когда в третий раз подряд не поступил в Карпенко‑Карого на актерский.
2. Пьеса — ею обычно становится та, которую ставлю в данный момент. Спектакль — очень впечатлил когда‑то «Ричард» Бутусова.
3. Бутусов, Някрошюс, Туминас, Эфрос, Уилсон.
4. Вынужден ставить в последнее время быстро, поэтому ценю склонность к импровизации, самостоятельному анализу роли, порядочность, адекватность, способность вырабатывать сценическую энергию.
5. В независимых театрах — разгильдяйство, в государственных (иногда) — откровенный саботаж рабочего процесса.
6. Нет. Хотя недавно, работая на сериале, ушел с проекта, несмотря на то, что изначально все выстраивалось для меня идеально, а перед этим, к ужасу съемочной группы, долго не мог раздолбать тарелку о штатив.
7. Да, конечно. Но значительно хуже, когда их нет вообще.
8. Все. Но главное, нет адекватной системы сменяемости руководства.
9. Ее бы и изменил. Любой театр, из которого уходит кумовство и коррупция, с появлением адекватного руководства и возобладанием творческих принципов моментально становится успешным.
10. Да, банальная. Хочу свой театр.
Стас Жирков
Возраст: 35 лет.
Место рождения: Ильичевск.
Место работы: художественный руководитель театра «Золотые ворота».
Основные постановки: «Любов людей», «Серпень: графство Осейдж», «Тату, ти мене любив?», «Дівчина з ведмедиком, або Неповнолітня», «Вона його любила».
Награды: Киевская пектораль 2016 и 2017 годов за спектакли «Сталкери» и «Слава героям».
Заслуженный артист Украины (2017).
1. После того как поставил «Наташину мечту» и «Бракованные люди», я понял, что мне интересно исследовать область, в которой нет ни конца ни края. Это был 2011‑й или 2012 год, если не ошибаюсь.
2. Очень люблю «Любовь людей» Димы Богославского, «Сталкеров» Паши Арье, «Наташину мечту» Ярославы Пулинович. Из классического репертуара — «Ромео и Джульетта», «Король Лир», «Украдене щастя», «Дядя Ваня».
3. Мне интересней сказать о моих учителях. Это Петр Иванович Ильченко, режиссер театра им. И. Франко, Екатерина Валентиновна Пивоварова, которые заложили в нас основы и качества, которые помогают и сейчас. А по жизни для меня пример человечески-профессиональный — это Виталий Ефимович Малахов, Андрей Федорович Белоус, Богдан Дмитриевич Струтинский, Ростислав Держипильский. Они очень разные, но общение с ними до сих пор мне многое дает.
4. Умение принимать новое. Умение быть включенным на сто процентов здесь и сейчас. Умение слышать своих партнеров и режиссера.
5. У нас в стране внутритеатральная работа еще не очень отлажена. Режиссеру часто приходится заниматься и подбором костюмов, и декорациями. Эти моменты как отвлекают, так и погружают в материал. Но, исходя из моего опыта работы в Германии, хотелось бы, чтобы режиссер был сконцентрирован только на спектакле, на актерах — на своих прямых обязанностях.
6. Не верю в приметы, суеверия. А страх есть — это обязательная составляющая часть не просто жизни, но и этой профессии. Молюсь перед спектаклем. Успокаивает и настраивает.
7. Я не верю, что у нас в стране пишут отрицательные рецензии. У нас пишут отрицательные отзывы. И они на меня влияют. Это видно по моему фейсбуку (сейчас уже меньше). Я злюсь, когда вижу, что человек, написавший отзыв, мало знает. Потому что в каждом шаге можно найти как хорошее, так и плохое. Важно знать, откуда ты идешь, и куда ты идешь. И если у человека есть этот путь, то важно анализировать все стороны такой дороги. У нас, к сожалению, это случается редко. Хотя случается!
8. В современном украинском театре все прекрасно (смеется). Стоит взглянуть восточней или северней, или в любом другом направлении по постсоветскому пространству, и вы поймете, что у нас не все так плохо. Да, хотелось бы смотреть больше на Запад, но и там есть разные уровни, разные степени свободы.
Мы идем своим путем. Дай бог нам всем сил. Поменьше подлости по отношению к друг другу, и все будет прекрасно.
9. Я бы дал возможность (ту, которая отчасти уже дается), возглавлять театры молодым худрукам, молодым режиссерам. Это не панацея, но некий шанс для уже устоявшихся театров себя расчехлить. И конечно, не хватает свободных площадок.
10. Моя заветная не режиссерская, а просто мечта, как человека, который занимается театром, чтобы у театра «Золотые ворота» появилось помещение с главной сценой мест эдак на 250–350 и малой сценой на 80–100 мест. И чтобы они каждый вечер были заполнены людьми, и на них работали самые прекрасные актеры и самые интересные режиссеры не только нашей страны. Думаю, что через энное количество лет так и случится, во что очень верю я и верит команда нашего театра.
Дмитрий Костюминский
Возраст: 35 лет.
Место рождения: Киев.
Место работы: театральное пространство ТЕО.
Основные постановки: «Гамлет-Вавилон», «Ифигения в Тавриде» «Апофеоз», «Невеста для террориста».
Награды: номинация на Киевскую пектораль за лучшую сценографию.
1. Как такового решения «быть» или «стать» не было. Желание творить и создавать свой мир в театре появилось почти с самого начала, когда я совершенно случайно познакомился с театром, где‑то в 2002 году. После этого я прошел большой театральный путь, начиная с монтажника сцены, постепенно знакомясь со множеством его проявлений. Моя премьера в качестве «режиссера» состоялась 29 ноября 2013 года: в эту ночь произошел первый разгон Майдана, повлекший за собой Революцию достоинства.
2. Любимой пьесы нет. Но очень люблю Василия Сигарева. Скажу только о тех спектаклях, которые видел вживую, поскольку видеозапись так или иначе искажает представление о спектакле, да и перечислять придется много. Назову три, которые сразу вскрылись в памяти: «День второй… Толкователь Апокалипсиса» КЛИМа в исполнении Алексея Ильюченко и Анатолия Черкова, реж. Влад Троицкий; «Сын, ставший оленем — крик из врат таинств» Ференца Юхаса, реж. Атилла Виднянский; «Ричард III» Вильяма Шекспира, реж. Томас Остермайер.
3. Несомненно, тех режиссеров и драматургов, о которых писал выше. Еще считаю непосредственными участниками моего театрального образования Владимира Аглоблина, КЛИМа, Влада Троицкого, Андрея Жолдака, Дмитрия Богомазова, Кшиштофа Варликовского, Ромео Кастеллуччи, Димитриса Папаиоанну, Яна Фабра, «Римини Протокол» и т. д.
4. Быть счастливым.
5. Я думаю, что одна из особенностей профессии режиссера заключается в том, чтобы переформатировать все вокруг себя для «удобной» работы. Поэтому то, что мешает, в одно мгновение может стать опорой.
6. Ничего из такого никогда не было. Я вообще не суеверный человек.
7. Ни в коем случае. Наоборот, я очень уважаю не склонных к вкусовщине критиков, у которых в рецензиях происходит правильный разбор постановки со всеми ее плюсами и минусами, и всегда прислушиваюсь к их мнению. Но у меня всегда есть и свое мнение.
8. А что с ним не так?
9. Я бы сказал, что не менять нужно, а максимально добавлять. И тратить возможный ресурс на формирование конкурентной среды. Наш театр только на начальном пути развития.
10. Есть.
Давид Петросян
Возраст: 27 лет.
Место рождения: с. Иджеван, Армения.
Место работы: Национальный академический драматический театр им. Франко.
Основные постановки: «Буна» (В. Маковей) — ЦСИ «Дах», «Земля» (О. Кобылянская), «Война» (Л. Нурен) — Театр им. Франко.
1. Случайным образом после окончания школы я поступил на актерский факультет и, проучившись три года, убедился, что это действительно случайность. После чего ушел в режиссуру в надежде, что хоть там избавлюсь от рук недоразвитых режиссеров, которые морочат актерам голову — и вот я уже второй год занимаюсь тем, что морочу актерам голову. Во время учебы ходить на репетиции мне нравилось меньше всего, куда интересней было сидеть дома и читать книги.
2. Прочитав немало разной литературы, сложно назвать любимые пьесы: каждая несет свой образ в голове и живет по разным правилам. Могу лишь сказать, что со временем иначе смотришь на уже знакомых авторов, тот, кто раньше был безумно увлекательным, теперь мало что значит, а те, кто нагонял тоску, наоборот, заставляют все чаще и чаще к ним возвращаться: Чехов, Шекспир, Беккет.
3. В основном на меня повлияла либо теория некоторых режиссеров, чьи спектакли я не видел (не считая видеозаписей), таких, как Гротовский и Барба, либо же традиционный театр: Но, Кабуки. Есть также отдельные спектакли, которые меня очень вдохновили: «Эмилия Галотти» Михаэля Тальхаймера, «Часовые на плотине» Арианы Мнушкиной, постановки Ромео Кастеллуччи, Льва Додина.
4. Куда приятней работать с мудрыми и страстными к поискам и экспериментам людьми, меньше думающими о результате, а больше — о процессе познания, чем с талантливыми моральными уродами, которые непонятно о чем думают и думают ли вообще.
5. Мешают ярлыки, которые на тебя вешают. Они словно завязывают руки, ты беспокоишься о том, чтоб не разочаровать, чтобы быть таким, каким ты уже понравился. В этом желании понравиться нет никакого творчества и дерзновения, которые позволяют искать и развиваться. Но в целом профессию и свою цель в ней каждый определяет сам, поэтому проблемы возникают от того, какой театр ты выбираешь. В государственных — свои трудности, в экспериментальных — свои. Бывает трудно найти золотую середину между личным творческим актом и диалогом с публикой, так чтоб и овцы были целы, и волки, так сказать, не голодали.
6. Профессиональных примет, суеверий и прочей ерунды нет, а страх, безусловно, есть: очень боишься разочароваться в людях, с которыми работаешь. Разочарование в коллегах, равным образом и в себе, происходит от того, что ты перестаешь слышать. Умение слышать делает нас разными — именно это очень легко потерять.
7. Расстраивает спектакль, который вышел не таким, как задумывался. Рецензия — это взгляд, обратная рефлексия. Она не может быть ни плохой, ни хорошей, она, как и всякое мнение, — данность. Когда есть грамотный разбор спектакля, пусть он будет говорить о неудаче самого спектакля — это очень приятно, но хорошего бывает мало. А возгласы вроде «это ерунда» или «это гениально» одинаково пусты по своей природе.
8‑9. Не могу объективно ответить на этот вопрос. Скажу лишь, отвечая сразу и на следующий, что система образования в театральных вузах совсем никудышная, за исключением случаев, когда актеров набирает мастерская. Подготовленных кадров очень мало, в основном есть те, кто слепил себя сам. Невозможно научить чему‑то, не позволяя будущим режиссерам, актерам, критикам практиковать с первых же шагов. Режиссеры должны пробовать свои силы на базе камерного пространства, актеры — выходить на публику, критики — анализировать. Это все должно происходить под надзором, но не строгим, поскольку легко убить еще не сформировавшийся потенциал, который не всегда просто разглядеть с первого раза.
10. Мечты нет. Я в полном желании учиться. Мечтаю лишь о том, чтобы когда‑то поставленный мною спектакль понравился мне.
Антон Романов
Вік: 33 роки.
Місце народження: Сімферополь.
Місце роботи: співзасновник театру‑студії «Ми» та арт-центру «Карман» у Сімферополі, PostPlayТеатру в Києві. Зараз — вільний митець.
Основні вистави: документальна вистава «Ополченці» (Ден та Яна Гуменні), невистава «Мапа ідентичності / Мова ворожнечі», невистава «Вибори мера міста» (недраматург Костянтин Солов’єнко).
1. Ще в дитинстві, коли збирав друзів, писав для них п’єси і ставив по ним вистави.
2. Раніше були. Але зараз відбулася переоцінка, старі вистави та п’єси втратили цінність, а нові — не з’явилися.
3. Жолдак, Троїцький, Май.
4. Мене зараз не цікавлять акторські якості, головне — особистість митця, його історія, його травми.
5. Я сам. Моя прокрастинація.
6. Раніше були, зараз немає. Залишився лише страх, що не вистачить сміливості на висловлювання.
7. Навпаки, радію, коли такі рецензії є. На жаль, про мене замало пишуть. Хотів би більше.
8. Цензура та самоцензура. Залежність від державних дотацій.
9. Ліквідував би всі державні театри. Залишив би тільки будівлі, в які можуть заходити і робити свої проекти різні колективи й митці.
10. Знайти свій «Чорний квадрат», свій «Фонтан», свій «4’33»», свій «В присутності митця» в театрі.
Роза Саркисян
Возраст: 31 год.
Место рождения: Степанакерт, Нагорный Карабах.
Место работы: главный режиссер Первого украинского академического театра для детей и юношества (Львов).
Основные постановки: «Да, мой фюрер», «Мій дід копав. Мій батько копав. А я не буду» (сорежиссер Агнешка Блонска) «Теорія великого фільтру» (2016), «Психоз 4.48», «Прекрасні, прекрасні, прекрасні часи».
Награды: победительница конкурса молодых режиссеров Taking the Stage от British Counsil (2018), стипендиатка Gaude Polonia (2017).
1. Это было на четвертом курсе, когда я училась на политического социолога. Случайно попала на тренинг актерского мастерства и вмиг поняла, что хочу заниматься театром. До этого в театре была три раза — на Виктюке, Жолдаке и в 6 классе на «Юноне и Авось».
2. Пьесы: «Чайка» Антона Чехова, «Очищенные» Сары Кейн, «Гамлет-машина» Хайнера Мюллера. Спектакли: «(А) поллония» Кшиштофа Варликовского, «Кафе Мюллер» Пины Бауш, «Проклятие» Оливера Фрлича, «Мертвый класс» Тадеуша Кантора.
3. Андрей Жолдак, Кшиштоф Варликовский, Михал Борчух, Оливер Фрлич, Сашко Брама.
4. Смелость, хулиганство, порядочность, эмпатию. Ну и, конечно, профессиональность и трудоспособность.
5. Автоцензура.
6. Звоню перед премьерой маме и бабушке.
7. Радуют. Всегда работаю с возражениями, отрицательными рецензиями, отзывами. Они провоцируют меня на дальнейший поиск.
8. То, что спектакли не становятся ответом на современность, а только отзеркаливают или в худшем случае репродуцируют общественные стереотипы и мифы в современной форме. Спектакли мало свидетельствуют о процессе. Не хватает провокативности не только на уровне формы, но и на уровне смыслов.
9. Думаю, расширила бы тематический диапазон постановок, более отважно нарушала бы зоны молчания общества, вытягивала из шкафов скелеты и т. д. Плюс важным пунктом была бы проблематизация эстетики.
10. Поставить последний спектакль, зная, что он последний.
Тамара Трунова
Возраст: 36 лет.
Место рождения: Новая Каховка.
Место работы: Академический театр драмы и комедии на левом берегу Днепра.
Основные постановки: «Две дамочки в сторону Севера» (П. Нотт). «Під небом синім» (Д. Элдридж), «Бесприданница. Версия» (А. Островский), «Дидона и Эней» (Г. Перселл), «Дом на краю души» (Д. Нигро).
Награды: «Киевская пектораль» за лучший спектакль для детей, «Пассажир в чемодане» (У. Хуб). Лучший спектакль Киева 2017 года по версии жюри рейтинга «Київський рахунок» — «Саша, вынеси мусор» (Н. Ворожбит).
1. Скорее это будет ответ на вопрос «почему?». До определенного возраста я думала, что весь мир, все люди видят, воспринимают и оценивают мир так же, как я. К моей радости, оказалось, что это не так. Исследовать эту разницу и есть мое главное удовольствие.
2. Есть ряд постановок, которые произвели на меня серьезное впечатление. Я говорю о них как о спектаклях, расширяющих мир. Когда театр на мгновение делает мир больше. Это почти неуловимо, почти иллюзия, которая со временем преобразуется в память о театре как о чуде. Из киевских спектаклей такая память есть о «Море… Ночь… Свечи…» (первый спектакль в моей жизни, который впустил в меня театр), «Веселье сердечное, или Кепка с карасями». Из заграничных впечатлений — «Трамвай «Желание» театра Young Vic, «Отелло» Някрошюса, все, что я видела у Кастелуччи и Уилсона.
3. Включу в список и режиссеров кино, чьи работы для меня — истинный театр. Бергман, Муратова, братья Коэны, Аронофски, Каурисмяки, Звягинцев. Някрошюс, Бутусов, Митчелл. Митницкий, Богомазов, Лисовец. И все, чьи спектакли я смотрела.
4. Профессиональная чистоплотность, способность разделять ответственность, бесстрашие забыть себя вчерашнего, детскость, умение выбирать. Не путать служение со службой.
5. Редкое сочетание качеств, перечисленных в ответе на предыдущий вопрос. Неорганизованность украинского театра, неумение планировать, хромая логистика, отсутствие маркетинга. Несмелость, зажатость, страх риска.
6. Страх — рано умереть (в профессии). Примета одна: если пьеса и актеры — это мой выбор, в результате, это будет МОЙ спектакль. А это и есть мой смысл — получать свои результаты.
7. Да. Если формулировать именно так: «отрицательные». Когда рецензия — набор колкостей и словесных эквилибров. Когда взгляд пишущего скользит по поверхности, а иногда — над поверхностью тела спектакля. Когда рецензия не о спектакле, а об авторе рецензии. Все, что не открывает новых возможностей, не создает что‑то общее, все, что отрицает, меня расстраивает.
8. Жизнь, как мне кажется, требует четкого распределения ролей. А у нас все смешалось. Каждый может написать рейтинг «имени себя». Было смешно, стало страшно. Никто не смотрит все премьеры, но все создают «вкусовую иерархию», разрушая при этом здравый смысл. Кто изворотливей на ФБ — тот и создает свой маленький театральный базар. А на базаре можно все. Тырить, хамить и наступать на ноги.
9. Не хочу выглядеть фантазером-эксгибиционистом. Если я получу возможность влиять, буду менять. Пока мое дело — забота о своем квадратном сантиметре театральной площади.
10. Да.
Иван Урывский
Возраст: 28 лет.
Место рождения: Кривой Рог.
Место работы: Одесский академический украинский музыкально-драматический театр им. Василько.
Основные постановки: «Тени забытых предков» (М. Коцюбинский) «Турандот» (К. Гоцци), «Женитьба» (Н. Гоголь) — Театр им. Василько; «Украдене щастя» (И. Франко) — театр «Золотые ворота»; «Олеся. Містификация» (А. Куприн) — Одесский театр кукол.
Награды: премия «Дзеркало сцени — 2017» за спектакль «Украдене щастя».
1. Эта мысль прорастала постепенно. У меня простая история, хотел быть актером, не поступил, предложили попробовать режиссуру. Потом этюды, отрывки, одноактовки, дипломный спектакль, работа в театре — так и затянуло.
2. Любимая пьеса всегда та, над которой ты работаешь в данный момент, причем в одинаковой степени ее и любишь, и ненавидишь. Со спектаклями — та же история. А вообще вокруг много хороших текстов и прекрасных спектаклей, просто нужно их найти, увидеть и почувствовать.
3. Влияли и влияют до сих пор режиссеры, художники, музыканты, хореографы, все это работает в комплексе. Я бы не хотел писать список, он был бы немаленький. Существует зависимость и связь между поколениями в любом витке искусства, новое подхватывает уже сказанное, а потом это новое становится сказанным, и так по кругу.
4. Человечность, профессионализм и, желательно, взаимопонимание с режиссером, у которого должны быть те же качества.
5. Сомнение.
6. Множество. Верю в театрального бога, который может решить судьбу спектакля. А вот «если упал текст, то на него нужно сесть», в это не верю.
7. Бывает. Но если текст умный и конструктивный, он может проецировать новые мысли.
8. Он такой, какой есть: разный, спорный, прекрасный, местами наивный, глупый. Главное чтобы он был, здесь и сейчас.
9. Сложный вопрос… Я бы оставил все как есть. Он меняется, и нельзя вмешиваться в эти процессы. Нужно терпеливо ждать. Мы и так являемся частью этих изменений: и тот, кто на сцене, и кто за кулисами, и те, кто в зрительном зале.
10. Нет, просто хочется делать хорошие спектакли, и оставаться человеком, не впадать в маразм.
