1. Как вы в целом отнеслись к принятию языкового закона № 5670‑Д?
2. Закон № 5670‑Д максимально затрудняет проведение общественных мероприятий на любом языке, кроме государственного, поскольку требует обязательного использования украинского или перевода на украинский. Считаете ли вы эту норму справедливой?
3. Согласны ли вы с нормами, которые будут применяться в культуре и средствах массовой информации (тотальная украинизация теле‑ и радиоэфира, обязательный выпуск украинской версии печатных и электронных СМИ, субтитрование спектаклей, поставленных на любом языке, кроме украинского, 15‑процентный лимит на неукраинские реплики в фильмах украинского производства)?
4. Как вы относитесь к требуемым, согласно закону, написаниям названий украинских городов на русском языке — Кыив, Харкив, Запорижжя, Кропывныцькый и т. д.?
5. Фактически закон № 5670‑Д лишает возможности миллионы русскоязычных граждан Украины свободно использовать в публичном пространстве материнский язык. Одобряете ли вы эти меры?
6. Что, по‑вашему, станет результатом внедрения закона № 5670‑Д: консолидация общества или его раскол?
Георгий Касьянов
историк
1. Отрицательно. Во-первых, мне не нравится, что дискуссия о языке «предлагается» обществу накануне выборов. Значит, можно предположить, что речь идет о политической манипуляции в ходе предвыборной кампании. Зачем это нужно политикам, понять можно. Зачем возбуждать общество, непонятно.
Вопросы языковой идентичности относятся к так называемым «спящим» конфликтам. Любая социология показывает, что проблема языка в рейтинге важности находится на 20‑х — 30‑х позициях. Людей больше волнуют вопросы безопасности, коррупции, цен, образования, медицинского обслуживания и т. д. Как правило, языковый вопрос появляется на поверхности общественной жизни и «актуализируется» политиками или накануне выборов, или накануне принятия непопулярных решений либо ухудшения жизненных условий (повышение цен, падение социальных стандартов).
Есть еще один важный момент. Пояснительная записка к закону сообщает, что его имплементация не требует дополнительных затрат из госбюджета. Это по меньшей мере несерьезно, по большей — безответственно. Реализация такого закона требует огромных средств, многолетних инвестиций. Это еще раз наталкивает на мысль, что мы имеем дело не столько с законом, сколько с политической декларацией.
2. Сама по себе норма как бы должна обеспечить полноценное функционирование государственного языка, и в ней нет ничего противоестественного. Но учитывая конкретный уровень правовой культуры, исполнительской дисциплины в госструктурах, культурное убожество бюрократии и произвольное трактование закона любым чиновником или политиком, можно ожидать произвола и избирательного толкования закона заинтересованными сторонами. Хотелось бы также знать, как и кем эта норма будет осуществляться, кто будет контролировать ее исполнение, каковы будут процедуры и т. п. И опять о земном — кто будет оплачивать эту музыку? Очень типично для «шантажистского государства» (так называл украинское государство американский политолог Кит Дарден) — устанавливать нормы и заставлять платить за их исполнение других.
3. Не согласен.
4. Насколько я понимаю, в данном случае речь идет об изменениях в русском правописании. А закон касается обеспечения фукционирования украинского языка. Поэтому данную норму нужно исключить. Если же авторам очень хочется, то, обозначая себя на русском, они могут писать свои фамилии — Бублык, Бэрэзюк, Мэдуныця, Брыгынэць, Сэмэнуха — но это уже дело вкуса. А о вкусах не спорят. И не определяют их законами.
Кстати, именно таким приемом пользуются шовинисты, когда хотят высказать пренебрежение к украинскому языку — транскрибируют украинские слова в русское написание, или русские слова подают в украинской транскрипции.
5. Я не уверен, что там это сформулировано именно так. Но если это действительно намерение законодателей — не одобряю. Это нарушение Конституции и базовых прав человека.
6. Этот закон следует воспринимать и оценивать в сравнении с другими подобными законопроектами. Он — сравнительно мягкая версия утверждения украинского языка как государственного и ограничения сферы применения других языков. Другие законопроекты еще круче. Уже на стадии обсуждения он вызывает нездоровые эмоции, на стадии имплементации будет еще хуже. У государства нет ресурсов — ни финансовых, ни административных, чтобы этот закон имплементировать. Ни один языковой закон с 1989 года на практике не был реализован в полной мере, впрочем, у нас и Конституция не выполняется. У общества нет готовности выполнять его, более того, есть тенденция с ним не соглашаться, и есть политические силы, готовые использовать его для раздувания конфликта, для мобилизации тех сегментов общества, которые воспримут закон как угрозу идентичности.
Вряд ли можно нормально развивать один язык за счет притеснения и ограничения других. Если бы данный закон предлагал масштабную программу развития, совершенствования и продвижения украинского как государственного, я бы поздравил законодателей. Но развитие одного языка за счет ограничения других — не просто неправильно, но аморально и опасно. И однозначно будет работать на раскол общества.
Что касается последствий — я опять вынужден вспомнить об «украинских граблях». Отмененный недавно «закон Кивалова — Колесниченко» спровоцировал серьезные конфликты в 2012 году, а его поспешная «отмена» в 2014‑м стала одним из триггеров сепаратизма — вопрос «угрозы русскому языку» успешно был использован в гибридной войне против Украины. Даже предложенный «мягкий» вариант — это те же грабли. Уже на стадии обсуждения закон вызывает неприятие у тех, кто способен думать о последствиях, а что будет, если его примут и начнут применять? Еще не отгудели скандалы по поводу языковой статьи «Закона об образовании», как обществу предлагают новое яблоко раздора. И это в условиях войны на востоке, растущей социальной напряженности, падения жизненного уровня, роста цен та інших негараздів.