Саша Галицкий — художник. Приехал в Израиль в 1990 году из Москвы. Работал компьютерным графиком, занимался графическим дизайном, стал арт-директором. В 2002 году начал работать со стариками — учит их резать по дереву вот уже 15 лет. Автор книги «Мама, не горюй» — о том, как общаться с пожилыми родителями.
В эту секунду не произошло ничего…
На картинах Галицкого часто можно увидеть диковинных животных, самолет, песочные часы, горку со съезжающим по ней человеком…
Я рисую этот самолет с пяти лет, почему он появляется — не знаю… Вообще это символ времени, я часто проставляю время, минуты и даже секунды, мне кажется, это пошло от хармсовской компании, когда они ловили время. Мне важно проставить время, потому что это способ поймать его. Как говорил Хармс — вот прошла секунда, и в эту секунду не произошло ничего. Вообще время — это такая штука интересная, когда ничего не меняется вроде бы, но в то же время меняется все.
Когда‑то я думал, что буду художником-анималистом, решил, что животные мне даются лучше, буду рисовать животных.
Песочные часы — это связано со временем, конечно, если тебя перевернут, ты опять начнешь жить, если найдется кто‑то, кто тебя вовремя поставит с ног на голову.
Горка — это целая серия, анимация, это символ быстротечности нашей жизни. Основная задача — почувствовать время; как говорила моя мама, «жизнь пролетела как один миг». Мы же себя изнутри видим детьми, мы же не видим изменения.
Работа со стариками помогла мне расставить в этой теме правильные акценты, приоритеты.
Был примерно 1987–88‑й год, когда я почувствовал свой стиль, я еще не понимал, что это — тот язык, которым я буду по крайней мере несколько лет говорить, но радость находки ощутил. Когда я работал у Аркадия Троянкера графиком, мы чертили буквы, все точно выстроенное по всяким линиям, по углам, и вдруг я на этих кусочках бумаги, на полях, стал рисовать этих невиданных зверей, я рисовал их черным пером и черной тушью, это игра толстых и тонких линий, и вдруг ты понимаешь, что такого вроде нет — и вот оно появляется.
У меня в училище был замечательный преподаватель Иван Федорович Рябикин, он был учеником Фаворского, Фалька, Дейнека у них был директором, это было в годы войны, в Самарканде. И вот в институте нам дали задание нарисовать череп — я нарисовал череп пером и, гордый, принес, тогда начался этот стиль, Дюрер и все такое, принес, а мне преподаватель говорит: «У тебя что, карандаша дома не было?» — я эти слова не забуду до смерти.
«Когда ты можешь не рисовать — лучше не рисовать»
Когда ты можешь не рисовать — лучше не рисовать.
Как‑то мы поехали к иллюстратору известному, у него огромный стол, предметы, и он рисует самолетики. Сидеть дома, рисовать самолетики, такое счастье! Но я по характеру не могу без людей, видимо. Сидит человек дома, это же можно сойти с ума — выдавать за деньги холсты… У меня жизнь разделена на пики общения и последующую пустоту.
Калиновский, Дюрер, два у меня было кумира, еще лубок русский — легкостью и наивностью ты решаешь сложные задачи, не понимая, что они сложные. В юности меня потрясли рисунки животных русскими людьми, которые никогда этих животных не видели, льва, например, — это русский лубок. Обезьяна какая‑нибудь в Ивановской губернии, видел ли он обезьяну, кроме своей старой жены? Ему рассказали, он нарисовал.
Классическое рисование — не мой конек, хотя я всегда хотел им овладеть. В училище переживал, что в Строгановке в три раза больше учебных часов, чем у меня. Форма, объем, все, что пришло от Фаворского. Мой учитель Рябикин, ему было лет 50, а мне 14, он приходил в черном костюме, с палочкой, и говорил: «У тебя же не классическое рисование», — он уже тогда ощущал этот лубок, тягу к примитивному.
У меня нет никаких обязательств, я делаю то, что хочется, и не знаю, что захочется завтра.
«Деревенеющие» или «Неуспевающие»?
«Каждый старик — это уже написанная книга, целый роман. Ты просто выбираешь, с какого места начинать читать. А еще работа со стариками — это полное отсутствие вранья. Эти люди уже прожили жизнь, они не тратят время на ерунду», — объясняет Галицкий.
Вы что, всерьез думаете, что ко мне почти полтора десятка лет приходят старики учиться искусству деревянной скульптуры?!
Вы всерьез считаете, что деревянная скульптура — это самое необходимое занятие для людей от 80 и до ста с лишним лет?!
Ха! Они приходят ко мне, потому что я умею создать атмосферу счастья.
Счастья местного значения, хоть на полтора часа в неделю или на три — но счастья. Я — клоун. Я добываю для них счастье во время общения. Грубыми шутками и смехом.
Смеющиеся люди забывают на время и про болезни, и про свое бессилие перед природой.
Все специальности в мире делятся на две категории: сфера, в которой люди имеют дело с машинами, и сфера, где люди имеют дело с людьми. У меня всегда было желание общаться с людьми. Вторая причина в том, что по характеру я свободолюбивый человек, и находиться в офисе, быть составляющей в системе финансовых пирамид в какой‑то момент мне просто надоело. Эта история неуправления собственной судьбой очень меня напрягла.
Когда меня пригласили поработать со старичками, я категорически отказался. Когда‑то в Москве я окончил художественное училище и занимался резьбой по дереву. Я отдавал себе отчет в том, что доверять такую работу пожилым людям весьма рискованно, ведь им придется держать в руках острые инструменты. Но я попробовал. Я увидел очень честные отношения между людьми, у которых нет нужды что‑то доказывать или строить из себя кого‑то перед другими людьми. И я подумал, что я тоже буду с ними таким, каким я хочу быть.
Вашу мать! («Мама, не горюй!»)
В 2016 году вышла книга Саши Галицкого «Мама, не горюй! Как научиться общаться с пожилыми родителями и при этом не сойти с ума самому? Методическое пособие для взрослых детей»
Мне было 45, когда умерла мама, 47, когда не стало папы. Когда их не стало, я остался с вопросом, на который у меня не было ответа. Почему я, взрослый, умный, образованный человек, искренне любивший своих родителей и желавший им добра, тем не менее не смог обеспечить им счастливой старости, хотя очень этого хотел и вполне мог? Почему вообще нам так трудно общаться с пожилыми родителями? Почему все наши усилия наладить нормальные отношения с пожилой мамой или пожилым папой чаще всего заканчиваются ссорами и взаимным напряжением? Это ведь странно, если учесть, что мы знакомы с ними столько, сколько знаем самих себя. Что мы делаем не так? Или в принципе эта задача невыполнима? Спустя год после смерти мамы я оставил хорошую, престижную работу и пошел работать в дом престарелых. Я устроился преподавателем кружка резьбы по дереву. Эта работа давала мне возможность ежедневно и помногу общаться с пожилыми людьми, пытаясь их понять и научиться с ними общаться. Я занимаюсь этим уже пятнадцать лет. И вот что выяснил за эти годы. Почему им обязательно нужно вывести нас из себя? Почему они постоянно дают нам советы и вмешиваются в нашу жизнь? Зачем они экономят? Почему так много говорят? Почему не любят ничего нового? Знай я эти ответы 20 лет назад, мои отношения с родителями были бы иными и их старость тоже была бы иной. Но родителей мне не вернуть. Я написал эту книгу для тех, чьи родители еще живы. Для тех, у кого пока еще есть возможность научиться с ними общаться.
Как общаться с пожилыми родителями: 10 простых правил
1. Не ждать удовольствия от общения
Если вы не будете ждать удовольствия от взаимодействия с пожилыми родственниками, вероятность, что вы его все же получите, повышается. Удовольствие можно получить от себя. Это такая детская игра, которая называется «слабо»: слабо удержаться? Слабо не злиться?
2. Рулить
Мы привыкли, что родители управляют нами. Они сильные люди, и совет дадут, и помогут. Но вдруг наступает момент, когда нужно взять руль на себя: теперь ты сильный и должен управлять ситуацией. Они хотят, чтобы мы были успешными. Если я прихожу к родителям и начинаю жаловаться, они уже не могут ничем мне помочь. Поэтому я разделил две правды: есть правда хорошая и есть правда, которую им лучше не знать никогда. Наше благополучие — залог их успеха, об этом нужно все время помнить.
3. Не пытаться их менять
Когда мы были маленькими, взрослые здорово поели нам мозг рассказами о соседском мальчике, который лучше учится и слушается родителей. Когда они становятся пожилыми, мы начинаем отвечать им тем же: «Смотри, соседка каждый день гуляет, а ты целыми днями дома сидишь». Мы пытаемся их исправить, хотя нужно принимать их такими, какие они есть.
4. Знать их «технические характеристики»
Нужно абсолютно точно знать, с кем мы имеем дело. Надо понять, что такое человек не видящий, не слышащий, не могущий встать. Чтобы понять, что такое слепой человек, попробуйте очутиться на его месте: хотя бы порисуйте в темноте.
5. Не вступать в конфликт
Агрессия пожилых людей приходит от неудовлетворенности собой. Когда ты принимаешь причину агрессии, когда ты улыбаешься пожилому родственнику и не отвечаешь на его выпады, агрессия спадает. Если ответил — пропал. Конечно, нужно уметь менять темы разговора, менять вектор.
6. Сострадать, но не жалеть
Нужно различать сострадание и жалость — это небо и земля. Жалость обезоруживает нас: жалея человека, мы, как правило, ничем не можем ему помочь. А сострадание может быть разным, в том числе циничным или деятельным.
7. Не спорить
Есть много моментов, когда очень хочется ответить. Одна из моих учениц заставила меня купить тяжеленную доску, мы два года выпиливали из нее скульптуру. Она потом жаловалась на меня всем: смотри, какую тяжелую работу он мне дал. Я все это слышал и не отвечал. Я не могу напомнить ей: «Ты меня об этом просила», — она этого просто не помнит.
8. Управлять впечатлениями
Когда мы молоды, у нас очень много впечатлений, а с возрастом их становится все меньше. Все, что отвлекает пожилых от невеселого образа жизни, очень важно. Они сидят перед домами на скамейках и обсуждают соседей именно потому, что им не хватает впечатлений.
9. Не винить себя
Чувство вины преследует всех. Что бы ни происходило, остается ощущение того, что недоделал, недодал, неправильно вел себя с родителями. Не надо себя винить. Виновато время. Это замкнутый цикл, который не зависит от нас.
10. Прощать
Нужно научиться оставлять обиды во вчерашнем дне. Это как компьютер — ты его перезагрузил и начинаешь работать снова. Если сегодня ты не простил своего деда, завтра — может так случиться — его уже не станет. Я наладил отношения с матерью после того, как оставил какие‑то темы незакрытыми. Когда мне было 20, я думал: вот сейчас я немножко объясню, и она поймет. Она не поняла. Поэтому я научился не закрывать темы, а просто перешагивать через них.
Одна из главных моих заповедей — умейте их рассмешить. смеющийся старик не опасен.
После нас хоть «Потоп»…
Третья совместная выставка Саши Галицкого и Андрея Макаревича прошла в Тель-Авиве. Тема — библейский «Потоп»: ковчег, а также чистые и нечистые твари, каждой из которых, как известно, было по паре. Две предыдущие совместные выставки работ, «На дне» и «Котаблосы», — прошли в московской галерее «Роза Азора». Саша — создатель сайта клоуна Вячеслава Полунина, и что удивительно, это единственный сайт, который он создал.
Макаревич — это особый случай, у меня ни с кем не было такого, это все случилось неожиданно, я приехал к нему на неделю, мы объединились на даче, я вылил краску на лист, и начался процесс игры, который близок нам обоим. У него удивительная любовь к линии. Неважно, кто начинает, я люблю первый начинать, но он обладает колоссальной работоспособностью, это процесс активного динамического творчества на протяжении нескольких часов.
А потом понеслось. «Горький на дне», — это произошло за несколько месяцев до «Крымнаша», — эти фразы, которые там проскользнули… «Старик, почему ты все время врешь?», мы находили фразы из «Горького» типа «горячее мягчит», а Горький — потому что дно, а на дне — рыбы.
«Потоп» — звучит хорошо на иврите и на русском, опять же зверюги всякие, которые нам обоим нравятся. С Макаревичем очень интересно планировать, у него феноменальная страсть к работе.
Со Славой Полуниным невозможно было работать, глядя на него снизу вверх, и я его посадил на ладонь себе. Сделал маленькие анимации. Был декабрь 99‑го года, съемная квартира в еврейском квартале Парижа, я видел все спектакли изнутри и снаружи, в последнюю буквально ночь увидел сцены, которые могли бы стать анимацией, это была пленка, по кадрам я прошелся по спектаклю и вытащил все моменты, которые можно было бы закрыть в бесконечном движении. Например, когда Слава стоит напротив огромного вентилятора, я начал их расставлять по своим картинам и смотреть, что подходит. На основе этих анимаций был построен сайт, каждый лист решался как картина, плюс я добавлял, что он не умел делать на сцене, например, он смог летать, в жизни он падал, но я добавил то, что невозможно. Он существовал лет 13, это был единственный сайт, который я сделал, не люблю делать ничего на заказ. Слава дает тебе абсолютную свободу творчества, ты можешь выразить себя максимально. Так они делали «Сноу-шоу» — выходы в шинелях с метлами, это обернулось мировым шоу. Люди, которые тебя провоцируют на такое, они очень ценны.
Планы на будущее
На вопрос, чем он планирует заняться в старости, Галицкий отвечает: «Буду ходить на уроки резьбы по дереву и выводить из себя своего учителя».
