Один из самых продаваемых в Европе авторов (17 книг, переведенных на 43 языка) и широкопрофильный многостаночник от кинематографа — братья Давид и Стефан Фоэнкиносы приехали в Украину для того, чтобы представить второй изданный по-украински роман Давида «Нежность» и показать совместно снятый фильм «Завистница». Писатель, любящий крутые повороты в стиле, но не теряющий ни публики, ни тиражей. Звезда в мире подбора актеров и франкоязычного клипа, решивший «забыть все» ради режиссерского кресла. Визит братьев-французов неслучаен. Можно надеяться на продолжение.
Давид. Представление. Кино
Коротко, кто мы такие? Мы сняли два полнометражных фильма! А до того, в 2005‑м, — короткометражку «История ног», создание которой, как ни странно, заняло довольно много времени. Если честно, мы уже тогда собирались замахнуться на полный метр, но обстоятельства, как это часто бывает, сложились иначе. Потом еще несколько лет мы думали, за какое из моих произведений взяться в первую очередь, пока мой брат Стефан не прочитал «Нежность». Тут он уже не испытывал ни малейших сомнений — именно ее и стоит снимать! Тогда был 2009 год, мы много сил потратили, чтобы «добыть» себе Одри Тоту — даже представить себе невозможно, какое количество сценариев ей тогда предлагалось! Закончили фильм мы в 2011‑м и после яркого успеха и книги, и картины опять на много лет задумались, что снимать дальше. И снова тот же срок! Шесть лет между коротким метром и «Нежностью», и еще шесть до «Завистницы». Поскольку в данном случае мы решили, что должен быть только оригинальный сценарий. Фильм вышел во Франции в ноябре, а вот теперь выходит и в Украине. Сам я тут бывал уже дважды, но только с книгами. Вот и сейчас мы приехали в Киев из Львова, так как именно там вышел украинский перевод «Нежности». Мне очень приятно, что по-украински появляется уже вторая книга.
Стефан. Представление. Кино
Мой брат в первую очередь, конечно же, писатель, я же, напротив, «чистый» киношник. Я множество раз был сценаристом для кино и телевидения, порой снимался сам и много лет проработал в качестве директора по кастингу. Уже давно я почувствовал, что в каком-то смысле перерос подобные профессии, которые бы все-таки назвал «техническими», и могу смело заявить, что в нашем тандеме именно я настойчиво подталкивал брата к режиссуре. Очень хотелось поработать с ним вместе. Тем более что нашим определенного рода «крестным отцом» был сам Жак Дуайон — я начинал свой путь в кинематографе именно в его картинах. Первым фильмом стала лента «Много (мало) любви» (1997), потом «Младшие братья» (1999), а во время съемок в Марокко «Раджи» (2003) он буквально настоял на том, чтобы я попробовал себя в качестве сценариста. Он утверждал, что у меня непременно выработается свой собственный стиль, и посоветовал объединить усилия с братом. Так что идея нашего тандема с Давидом — и как сценаристов, и как режиссеров — во многом принадлежит Дуайону.
Давид. Книги и фильм в переводах
Только вчера я с изумлением узнал, что по какой-то причине — вероятно, элементарному редакторскому недосмотру — вот уже больше десятка лет на обложках всех моих предыдущих книг по-русски и по-украински фигурирует не моя настоящая фамилия Фоэнкинос, а Фонкинос — пропущен целый звук! Только в украинской версии «Нежности» эта прискорбная ошибка наконец исправлена! С другой стороны, если честно, то и книга называется совсем не «Нежность», а «Деликатность» (La Delicatesse). Но тут случилась другая история — фильм появился в прокате в вашем регионе намного раньше, чем книга, а раз в нем играла Одри Тоту, над которой всегда будет незримо довлеть призрак «Амели», то дистрибуторы настояли именно на «Нежности». На данный момент мои книги переведены на 43 языка, и я просто не в состоянии даже физически иметь их все на полке и контролировать правильность переводов. Мне кажется, что в данном случае это не столь принципиально. Да, есть семантическая разница между двумя словами, но вот в Германии, к примеру, моя «Деликатность» и вообще превратилась в «Поцелуй Натали»! Увы, контролированием я не занимаюсь — эти заботы в руках издателей. К тому же так или иначе подобный казус может стать удобным случаем заявить (если кому-то мои творения не нравятся), что та или иная книга написана не мной! Но с другой стороны, для издания по-русски «Шарлотты» — моей главной на данный момент книги — я поменял российского издателя, перейдя из издательства Corpus в «Азбуку». Почему-то «Азбуке» я верю больше. Но вот насчет своей настоящей фамилии я все-таки настою! Что же касается моих украинских изданий, то местное издательство («Нора-Друк») 5 лет назад специально искало книгу, еще не изданную на русском, — так в 2013‑м появились «Наші розставання».
Давид. Восточноевропейское вдохновение
Когда с десяток лет назад по-русски вышла моя первая (по времени написания) книга «Идиотизм наизнанку», мне стали говорить, что я создал прекрасный «русский роман для французов». Весьма лестное замечание. Я вынужден признать, что в тот период жизни главным источником моего вдохновения была именно классическая русская литература. Конечно же, был заметен явный славянский гротеск, дух «Идиота» Достоевского, — много чего. Да и потом славянское влияние я не скрывал: внимательный зритель заметит, что Натали в «Нежности» читает «Обломова» — а это уже был определенный квест. В книге фигурировал просто «великий русский писатель», а чтоб узнать, какой именно, необходимо было посмотреть и фильм. В «Тайне Анри Пика» постоянно присутствует «Евгений Онегин». Но можно посмотреть на «восточноевропейскую» тему и еще шире — в разных моих книгах неоднократно косвенно присутствовал Милан Кундера, через несколько романов проходят сквозными персонажами двое загадочных поляков… Кто знает, может, в следующей книге они превратятся в двух украинцев! Да, когда я начинал читать, мои литературные вкусы очень быстро повернулись к Востоку Европы. Впрочем, это касалось не только литературы. Я обожал Прокофьева и Стравинского, серьезно увлекался Шагалом и Малевичем. В 20 лет я отправился в первое путешествие, и поехал как раз на европейский восток. Я хотел посетить дом Достоевского в Санкт-Петербурге… Чтобы читать его в оригинале, я даже начал учить русский. В Киеве я первым делом пошел в дом Булгакова, в Одессе — в литературный музей. В литературе я обожаю определенную интенсивность письма, как и юмор, легкий налет безумия… Люблю интенсивность чувства, во всех смыслах слова…
Давид. Украина
Любовь к этому региону у меня не преходяща. То, что я сейчас снова в Украине — очередное тому доказательство. На этот раз наконец-то удалось привезти с собой Стефана — мы с ним серьезно подумываем снять что-нибудь в Украине. То есть пока что ничего конкретного не выкристаллизовалось. Мы очень много путешествуем, везде есть множество прекрасных мест, но я сейчас говорю об Украине совсем не для того, чтобы наговорить приятных вещей местным жителям. Однако я действительно множество раз повторял Стефану, что если нам придется снимать за границей, то в первую очередь это будет Украина. Ничего конкретного еще нет, хотя мы действительно пробовали. Пишем наброски для сценария и думаем: а может ли здесь возникнуть Украина? Должна быть серьезная причина, мы не из тех, кто говорит себе однажды — а давай-ка проведем каникулы на черноморском пляже! Мы даже были бы согласны снять чужой сценарий. Хотелось бы найти местных героев, а не тащить сюда туристов-актеров из Франции, как это уже делалось неоднократно. Я ненавижу эти ситуации! Живут себе какие-то невразумительные, но симпатичные туземцы, а тут вдруг появляются французы с фотоаппаратами и привезенными издалека малопонятными проблемами. Есть, конечно, разные способы перемещения — в картинах Тони Гатлифа, к примеру: его герои постоянно забираются во всевозможные экзотические уголки, а в «Трансильвании» и вообще на несколько минут оказываются в вашей Буковине. Но мы с ним абсолютно разные режиссеры! Львов — потрясающий город, но больше всего в Украине я люблю Одессу. Я чувствую в ней и сильное интеллектуальное притяжение, и какой-то полный эмоциональный комфорт. Впрочем, не стоит и преувеличивать мои «славянские корни». Я все-таки француз, и обожаю и французскую литературу. Еще мне крайне симпатичны многие американские писатели — прежде всего, Филип Рот (хотя его родители тоже из Галиции). Да, собственно, и вся Германия для нас географически располагается на Востоке. Действие «Шарлотты» почти полностью проходит там, и эта часть континента тоже чрезвычайно притягательна — культурно и интеллектуально. А еще я был в Беларуси, специально ехал в Витебск как город Шагала. Балканы я тоже люблю — был в Болгарии, Македонии, Косово, — но там уже все по-другому.
Давид. Между «Нежностью» и «Шарлоттой»
Вообще-то мне кажется, что в недавних романах определенная «славянскость» ушла из моего письма, и на постсоветском пространстве их стали воспринимать, наоборот, — как истории, которые вообще никак не могут произойти здесь. Не тот уровень проблематики, не та интенсивность чувств, не тот род профессиональных занятий — люди из ваших стран просто не могут идентифицировать себя с моими героями. Я думаю, поэтому очень успешный в Европе фильм «Нежность» так плохо у вас прокатался. Но в Украине лучше, чем в России. Гораздо больше зрителей на копию. Мне кажется, тут дело в восприятии, в «инерции Амели». Увидев имя Одри Тоту на афише, зритель — да и прокатчик! — ожидал романтическую комедию с нежной историей, и большинство оказалось неспособными принять такого главного героя! Столь некрасивый, немолодой и странный тип просто не мог быть достойным «нашей Амели»! А ведь фильм-то на этом и держится! Наверно, стоило предупредить заранее, что это на самом деле — Красавица и Чудовище. Мы еще больше удалились от абсурда в сторону иронии. И уходим все дальше. «Шарлотта» стала крутым поворотом. Я вообще с определенного момента стараюсь не использовать беспроигрышные сюжеты, а уходить куда-то в сторону, пытаться измениться. Мои первые романы — до «Нежности», и те, что вышли после нее — абсолютно разные. А между «Нежностью» и «Шарлоттой», на мой взгляд, и вообще лежит пропасть. Я ненавижу повторяться. Кто-то, достигнув успеха, начинает эксплуатировать удачно найденный рецепт, я же немедленно сворачиваю с комфортной тропы. И абсолютно не боюсь потерять читателя. Он с удовольствием следует за мной. С «Шарлоттой» подобного эффекта я и ожидать не мог — настолько она нетипична для меня и по форме, и по содержанию. А оказалась самой тиражной книгой Франции 2014‑го — продалось около миллиона экземпляров. Потом вышла «Тайна Анри Пика» (2016) — и опять успех. По роману уже даже снят фильм с Фабрисом Лукини. Хоть там рассказывается история библиотеки неопубликованных рукописей, у меня желания быть неизвестным никогда не возникало. Факт, что тебя читают — на самом деле удача. Он дает возможность быть свободным, вести ту жизнь, которая представляется тебе правильной. Без этого существованье немыслимо! Но в истории Анри Пика, с другой стороны, меня привлекает возможность остаться в тени. Ее герой не ищет света, популярности, но пишет! Такие люди всегда манили меня своей силой. Мне нравится пространство между светом и тенью. Я могу быть очень экстравертным и сталкиваться благодаря этому с разными людьми, но, с другой стороны, очень люблю спокойствие и одиночество. Однако никогда не пишу о себе! Анри Пик — это тайна, не разгаданная даже мной самим. И ни малейшего автобиографического сходства.
Давид. Личности
Трижды в своей жизни я вдохновлялся реально существовавшими людьми. Джон Леннон, Шарлотта Саломон и Флоранс Рей. Такие личности мне помогают выбраться из собственной узкой скорлупки. Мое письмо становится как бы намного шире. Я благодарен «Леннону» (2010) за свою встречу с ним — заочную, конечно, но от этого не менее ценную. Хотя до его величия мне дотянуться не удалось. «Автономные сердца» (2006) забросили меня на территорию большой любви реальных Флоранс Рей и Обри Мопена, вылившейся в кровавое преступление — оно всколыхнуло всю страну четверть века назад. Тут я соприкоснулся с двумя неведомыми мне вещами: физическим насилием и радикальной позицией. А вот с «Шарлоттой» все получилось по-другому. До моей книги про эту художницу почти все забыли, книга жила со мной почти 10 лет — архивные поиски, поездки, встречи. За это время и я сам довольно сильно изменился. Даже не знаю, кого в книге больше — Шарлотты Саломон или меня. Роман я писал несколько месяцев и за это время наверняка стал другим. Я вообще не могу не писать — сейчас это не так ощутимо, но в свое время я сам искренне называл себя графоманом. И после каждого романа мне необходимо поменять регистр. С другой же стороны, я люблю далеко не все свои книги. Со временем я как бы дистанцируюсь от них.
Давид. Кино и музыка
Поэтому кино и музыка не менее важны для меня, чем литература. А кино без музыки для меня и вообще немыслимо. Музыка создает атмосферу, задает тональность. Без удивительных прозрачных композиций Эмили Симон «Нежность» не состоялась бы. В «Завистнице» нам тоже хотелось, чтоб Эмили Симон написала музыку, но она себе устроила каникулы — никаких звуков! Сейчас, конечно, это почти незаметно, но вообще в искусство я пришел как музыкант. Я и писать стараюсь, выдерживая некий музыкальный ритм. Да, в молодости я был джаз-гитаристом, сейчас же музыка наполняет меня во время работы над очередным фильмом. Я вообще порой не понимаю, почему тот или иной мотив столь властно вторгается в картину. В «Завистнице», к примеру, звучит песенка по-немецки. Можно, конечно, вставить любую мелодию, если это только не супердорогие треки Джона Леннона или Дэвида Боуи — и каждый раз ты оказываешься перед бесконечностью выбора. Я играл джаз, и вот в картине очень к месту возникает Джон Колтрейн. Для меня сейчас музыка, если угодно, — это прежде всего неограниченность выбора аккомпанемента к фильму. Фильм как бы без остатка впитывает музыку, она для меня — часть атмосферы фильма. У моего брата ситуация обратная: сам он музыке не учился, что теперь частенько компенсирует клипами. И вот что удивительно — та же Эмили Симон или квебекский певец Пьер Лапуэнт способны заполнить стадион слушателями и чувствуют себя вполне комфортно на сцене, а когда оказываются на съемочной площадке среди трех членов группы — совершенно теряются.
Стефан. Будущее
Я думаю, что после двух наших полнометражных фильмов я больше не вернусь к профессии директора по кастингу. Мне посчастливилось поработать с таким количеством известных режиссеров (Жак Дуайон, Жан-Люк Годар, Клод Шаброль, Андре Тешине, Франсуа Озон и т. д.)! Оставшись главным по кастингу, невозможно удержать авторитет режиссера в глазах актеров. Это абсолютно разные профессии! Зато в последние годы я не прекращал помогать иностранным режиссерам (Вуди Аллен, Питер Гринуэй, Теренс Малик, Роберт Земекис и пр.) подбирать французских актеров. Или украинских! — я помог Ольге Куриленко оказаться девушкой Джеймса Бонда. Многие режиссеры едут во Францию, потому что именно в Париже можно встретить актера практически из любой точки мира! Американца, азиата, русского и испанца одновременно проще всего найти во Франции. Думаю, что с кастингом для меня покончено, и это очень здорово. Прежде всего потому, что это мне позволит уйти от неизбежных повторений и сохранить самые светлые воспоминания об этом периоде жизни… И не разругаться с друзьями! Из сожалений остаются только два. Мне не удалось поработать с Бергманом, потому что он уже умер, и с Альмодоваром, потому что он работает исключительно с испанцами! А над нашими с братом картинами мы работаем действительно вместе. Мы вместе и во время написания сценария, и в режиссуре. Но самое главное, это счастье, когда все можно обсудить совместно с человеком, который всегда поймет тебя с полуслова. В последнее время мы и ездим почти всегда вдвоем, и все время разговариваем! Идея нового фильма может прийти в любой момент, и две головы ее точно не упустят. Говорим мы все друг другу откровенно и бескомпромиссно, что немаловажно. Скорей всего, в дальнейшем мы будем писать только оригинальные сценарии, хотя и последний роман Давида очень интересен… А может, понравится и произведение другого автора. Главное в этом случае — никогда не браться за бестселлер! Тогда провал гарантирован. Еще неплохая идея — ремейк. Кто знает? Может, идея рождается прямо сейчас и здесь, за этим столом. Тем жизнь и интригует…
«ШО» о собеседниках
Родившийся в 1974‑м в Париже писатель, сценарист и режиссер Давид Фоэнкинос учился филологии в Сорбонне и игре на джазовой гитаре в частной школе, но довольно рано стал писателем. На данный момент он является автором 17‑ти небольших романов и уверенно входит в пятерку самых продаваемых писателей Франции. Лауреат премий Франсуа Мориака, Роже Нимье, Жана Жионо, Ренодо, Гонкура Лицеистов, 7‑го искусства и многих менее значительных. Автор двух пьес, соавтор сценария фильмов Жака Дуайона и Седрика Клапиша, соавтор сценария и режиссер двух фильмов: «Нежность» (2011) и «Завистница» (2017). Брат Стефана Фоэнкиноса.
Стефан Фоэнкинос родился в Париже в 1969‑м, получил профессию преподавателя английского, но после встречи с режиссером Жаком Дуайоном целиком посвящает себя кинематографу. Пишет сценарии для телевидения, пьесу о Джуди Гарленд, биографию Сильви Жоли, работает директором по кастингу у выдающихся французских и американских режиссеров (Жан-Люк Годар, Клод Шаброль, Франсуа Озон, Бенуа Жако, Андре Тешине, Вуди Аллен, Терренс Малик, Роберт Земекис и пр.), снимает видеоклипы и периодически снимается сам. Соавтор сценария и режиссер двух полнометражных фильмов: «Нежность» (2011) и «Завистница» (2017). Брат Давида Фоэнкиноса.
