Екатеринослав — Новороссийск — Екатеринослав — несостоявшийся Сичеслав — Днепропетровск — Днепр. Губернский город, основанный Екатериной II, задуманный как южная столица империи, но еще сотню лет остававшийся глубокой провинцией. Крупнейший центр советской индустриализации, форпост оборонной и космической промышленности. Миллионник, но уже бывший. «Родина генсеков и президентов», из которых никто в Днепре не родился. Мегаполис, не имеющий четкой идентичности. Город, заново создающий свое культурное лицо.
В истории Днепра есть немало фишек. Можно с гордостью вспоминать о том, что в городе находится самая протяженная в Европе набережная, длиной 32 километра, что на местных заводах производили мощнейшие в мире межконтинентальные баллистические ракеты, что футбольный «Днепр» — единственная областная команда, дважды выигравшая чемпионат СССР. Это аверс, но есть и реверс. Индустриальная слава Днепра во многом стала достоянием истории. Самые известные архитектурные достопримечательности города — здания либо запущенные, либо недостроенные. А еще — и для проекта City Face это главное — до недавнего времени Днепру катастрофически не хватало культуры: культурных мероприятий, культурных достижений, культурных институций, культурных инноваций. Однако в последние годы ситуация начала быстро меняться к лучшему.
Гостиница «Парус»
32‑этажный недостроенный отель на 996 мест. Проект, до начала строительства не имевший аналогов в мире, разработан в 1972–1974 годах под руководством Владимира Зуева. Здание начали возводить в 1975 году, с 1987‑го работы замедлились, в 1995‑м прекратились. В 2005 году «Парус» был продан ЧП «Ромбус-Приват» за $ 4 млн. Новые хозяева обязались достроить отель до 2015 года, но этого не произошло. Решение о передаче гостиницы в коммунальную собственность компания оспаривает в суде.
Лера Мальченко
Журналист, режиссер, главный редактор областной телерадиокомпании «UA: Дніпро», соавтор документального фильма «Конкретный и неясный», посвященного гостинице «Парус».
— Для меня это личная история, я выросла во дворе напротив «Паруса». Воспринимала его как часть днепровского ландшафта, которая всегда была в заброшенном состоянии, наблюдала за трансформациями этого объекта. После 2014 года на стену гостиницы нанесли большой герб, и люди стали активно фотографироваться на его фоне, появилась куча сувенирной продукции с «Парусом» — открытки, магнитики, футболки. Самый старый долгострой Украины превратился в туристический объект. Мне захотелось понять, почему это здание стало одним из символов города.
— «Парус» и впрямь был везде. Например, разработчик дизайн-кода города Сергей Белый создал фирменный шрифт «Днепр», в котором заглавная буква «Д» выглядит как отсылка к «Парусу». При этом днепряне знали предыдущую историю здания: что это был долгострой, что гостиница олицетворяла дух советского Днепропетровска, что в 1990‑х ее стена стала самой большой в стране рекламной плоскостью — там разместили рекламу ПриватБанка. В своем фильме мы хотели проследить, как этот объект менял свои смыслы. Нам он был интересен не как архитектурное сооружение, а как некое медиа, отображающее городские общественные процессы.
— Одной из самых сложных проблем при создании фильма стало общение с архитектором. Вячеслав Товстик, один из авторов проекта гостиницы, не хотел идти на контакт, и его можно понять. «Парус» был его первым крупным проектом (Товстик — признанный мастер, лауреат Государственной премии Украины, он построил много известных зданий), и его совсем не радовало, что этот проект постигла такая печальная судьба. Несколько месяцев мы договаривались с ним об интервью, уже успели отчаяться, но в конце концов он согласился и, кажется, остался доволен нашим фильмом.
— Тему «Паруса» как популярного места для самоубийств мы принципиально не исследовали с этической точки зрения. Мне кажется, это могло бы сработать как эффект Вертера, вызвать волну подражаний. Мы не цензурировали эту тему, некоторые спикеры в нашем фильме упоминали случаи суицида, но романтизировать здание с этой точки зрения мы не хотели. Тем более точной информации о таких событиях у нас нет. У полиции есть статистика несчастных случаев, происходивших с руферами, но на остальные истории я предпочитаю смотреть с некоторой долей скептицизма.
— Изнутри здание мы не снимали. В сети есть тонны материалов о том, что в нем происходило — видео, фото, тексты. Они настолько живые и настоящие, что я не видела смысла воспроизводить их в кино. Нас интересовала функция «Паруса» как социального объекта, нам было интересно, как люди его воспринимают. Как они тем или иным способом превращают его в иную реальность, которая кажется им более приемлемой. Для одних это советский Днепропетровск с его космической промышленностью, картинка с залитой светом набережной из старого альбома. Для других — сделанные при помощи фотошопа изображения, на которых «Парус» выглядит завершенным. Для третьих это упомянутый выше туристический объект эпохи социальных сетей.
— Территория вокруг «Паруса» закрыта, ее охраняет полиция. Наверное, если задаться целью, попасть туда можно, но мы работали официально и делать этого, конечно же, не пытались. Сейчас у здания есть частные владельцы, мы пробовали с ними связаться, но они не отзывались, и мы оставили эту затею. Когда‑то существовал проект доработки здания, его делал тот же Вячеслав Товстик, но потом грянул кризисный 2008‑й, и все замерло. Между нынешним собственником и городскими властями до сих пор продолжаются юридические тяжбы.
— Взгляды днепрян на «Парус», да и вообще на город сильно поляризованы. Одни реагируют на происходящее агрессивно, другие находят в переменах источник вдохновения и поле для деятельности. Историк Андрей Портнов, уроженец Днепра, ныне работающий в Германии, полагает, что Днепр — город без собственного мифа, без характерной идентичности. Мне кажется, свою идентичность Днепр активней всего пытается найти именно сейчас.
Потьомкінський палац
Перша кам’яна будівля міста, пам’ятка архітектури національного значення. Зведений у 1787–1789 роках як палац князя Григорія Потьомкіна-Таврійського. Багато разів занепадав, змінював своє призначення, переживав відновлення й перебудову. Нині виконує функції Палацу культури студентів Дніпровського національного університету ім. Олеся Гончара. Потребує негайного ремонту.
Максим Кавун
Історик, культуролог, публіцист, краєзнавець. Кандидат історичних наук. Автор і співавтор 9 книг і понад 300 статей. Учасник ряду проєктів зі збереження історичної пам’яті Дніпра.
— З цією будівлею пов’язана рання історія виникнення міста. Споруда знаходиться на колишньому пустирищі, на вершині гори, яку обрали для розміщення центру Катеринослава. Місцевість була фактично пусткою, лише трохи нижче знаходилася тільки садиба запорізького козака Лазаря Глоби. Князь Потьомкін одразу побачив на цьому місті свою парадну генерал-губернаторську резиденцію й замовив будівництво своєму архітектору Івану Старову, автору Таврійського палацу в Петербурзі.
— Потьомкін доручив Старову аналогічний проєкт у стилі суворого класицизму, але наш палац не став копією Таврійського. За структурою ці будівлі подібні, проте дніпровський палац дещо менший, без великої бані посередині. В ньому є центральна частина й дві бічні, які з’єднані з нею колонадами. Старов приїжджав сюди кілька разів, а от ані Катерина II, ані навіть Потьомкін всупереч легендам тут ніколи не були. 9 травня 1787 року цариця заклала собор, поїхала на південь і до міста не поверталася. Тобто ніякого відношення до Катерини палац не має.
— Палац був не тільки повністю побудований, але й мебльований, це встановлено за документами. Потьомкін постійно перебував на півдні, бо йшла російсько-турецька війна. Він мав прибути до Катеринослава в грудні 1791 року, але у жовтні помер, так що він теж у палаці не бував. У комплексі з палацом створювався англійський сад. Його розробив відомий англійський садівник Вільям Гунт, який спроєктував Таврійський сад і сади в багатьох південних маєтках Потьомкіна. Палацово‑парковий ансамбль — це єдине, що було створено у місті в той час. Інші гігантські проєкти, включно із собором, здійснені не були.
— Палац спіткала лиха доля. Первісний його проєкт взагалі не знайдений. Є документація Старова, але креслення немає — тільки креслення початку XIX сторіччя, коли будівля вже існувала. Палац був величезний; як пишуть сучасники, велика зала «вміщувала кінний полк». Вже на початку XIX століття будівля перетворилася на суцільні руїни, меблі розікрали місцеві мешканці. Палац став своєрідним туристичним об’єктом, його відвідували Жуковський, Пушкін, Бєлінський. Позбавлена даху споруда сприймалася ними як символ потьомкінських починань.
— Тридцять років палац стояв у руїнах, поки на нього не звернув увагу Микола I. Він реанімував головні архітектурні проєкти Катеринослава й подарував палац місцевому дворянству. За проєктом архітектора Михайла Львова палац було реконструйовано й приведено до ладу. Називався він тоді Будинком дворянських зібрань, там проходили вибори, бали, урочисті заходи. У середині XIX століття в палаці було засновано Губернську бібліотеку (це сучасна Обласна) і музей (зараз Національний історичний музей ім. Д. І. Яворницького) — тобто він перетворився на культурно-громадський центр міста. Двічі палац виконував функції військового шпиталю — під час Кримської і Першої світової воєн.
— У 1917 році дворян з палацу вичистили, і згодом він став Будинком відпочинку робітників імені Ілліча. Під час Другої світової він був повністю зруйнований, залишилася тільки коробка. Частина архітекторів пропонували відновити його в первісних формах, частина радила збільшити. Перемогла друга, і палац було практично перебудовано заново. На жаль, його центральна частина стала громіздкою, набула рис типового сталінського ампіру. З архітектурної точки зору це вже радше споруда 1950‑х. У 1952 році він був знову відкритий — вже як Палац культури студентів. У 1993‑му його передали на баланс Дніпровського національного університету.
— Зараз палац у дуже поганому стані. Перебудівники помилилися в розрахунках, споруда тріснула навпіл. Вона постійно осідає, покривається новими й новими тріщинами, лівий флігель теж розколовся на дві частини. Палацу потрібен терміновий порятунок, але ДНУ не утримує його належним чином, і ходять чутки, що пам’ятку передадуть якомусь приватному власнику. Ми дуже занепокоєні його станом, бо це єдиний палац такого рівня на Південно‑Східній Україні.
— Про Потьомкінський палац завжди ходила безліч легенд. Розказували про підземні ходи, і вони дійсно там були — на південний захід, у бік Дніпра і у бік Кафедрального собору; все це підтверджено історичними джерелами. Ходи частково існують і зараз, і наші дигери навіть туди спускались, але ніякого кримінального характеру, як подейкують, підземелля не мали й не мають. Іще існує легенда, що один із ходів вів на Монастирський острів, на якому Старов свого часу хотів розташувати якусь романтичну руїну — була тоді така мода.
— Потьомкінський палац є символом епохи кінця XVIII століття, коли на козацькі землі приходив імперський устрій із дворянською культурою. Палац завжди зображували на листівках, на путівниках Катеринослава й Дніпропетровська. Зрозуміло, що, коли імперія щезає, великі міста переживають не кращий час. Гігантоманські будівлі на кшталт Потьомкінського палацу, ПК Ілліча й готелю «Парус» розраховані на інший стиль життя й інше світосприйняття, ніж у нас тепер. Авжеж, Дніпро не є містом руїн, у ньому зараз співіснують абсолютно різні культурні ландшафти. Великі будівлі ринкової пори виростають одна за одною, але невідомо, що буде з ними через сто років.
Палац Ілліча
Колишній культурно-освітній центр у Дніпрі, Будинок культури заводу ім. Петровського. Зведений у 1926–1932 роках за проєктом Олександра Красносельського. Одна з найбільших споруд у стилі конструктивізму в Україні. Функціонував за призначенням до 2000 року, доки фінансову підтримку палацу не було припинено. Зараз перебуває в закинутому стані.
Валентин Старостін
Історик, краєзнавець. Автор більше ніж сотні наукових, науково‑популярних і публіцистичних статей з історії й архітектури Дніпра та інших міст Дніпропетровської області.
— Палац Ілліча — один із найважливіших символів міста. Його історія почалася в середині 1920‑х років, коли найбільші металургійні підприємства Півдня України були об’єднані в трест «Південсталь». Трест фінансував будівництво палацу культури для своїх працівників. Тоді споруда мала назву Палац культури металістів Півдня України. Був намір створити гігантську глядацьку залу, клубні приміщення, кінотеатр. Об’явили всесоюзний конкурс. Для міста це була перша подія такого рівня.
— Конкурс пройшов дуже успішно, в ньому взяли участь видатні архітектори того часу, наприклад, Мойсей Гінзбург та батько й син Бархіни. Але те, що було запропоновано зі столиць, через нестачу робочих рук і будівельних матеріалів, а також через надто великий бюджет, для нашого міста виявилося непридатним. Тому палац перепроєктували безпосередньо в місті — тоді воно ще називалося Катеринославом. За роботи відповідав відомий місцевий архітектор Олександр Красносельський. До речі, це найбільший об’єкт, який він спроєктував. Будівництво розпочали в 1926 році, наприкінці 1927‑го завершили першу чергу. З другою чергою — власне, з театральною залою — історія розтяглася на десятиріччя, її закінчили лише в 1938‑му.
— З моменту відкриття палац став ознакою турботи партії й уряду про робітників, вважалося, що такими палацами буде забудовано все місто. Його значимість зберігалася досить тривалий час; як мінімум до 1960‑х років він лишався символом світлого майбутнього. У 1970‑ті, з поширенням телебачення, палаци культури почали входити в кризу. Палац був власністю заводу імені Петровського, найбільшого металургійного заводу міста, і на певному етапі завод просто перестав його фінансувати.
— Будівлю продали, потім була досить заплутана й цікава історія, коли він переходив із рук у руки, щоби врешті-решт опинитись у Фонді державного майна. Зараз у палацу є приватний власник, який почав його відновлення, але тут виникає багато питань. Деякі активісти вважали, що ПК Ілліча має бути відновлений саме як палац культури з усіма цими гуртками художньої самодіяльності. Але взагалі‑то розглядалася схема зовсім іншого його використання, бо класичний палац культури в наші часи є нонсенсом. Зараз новий проєкт почали реалізувати, проте поки що дуже повільно.
— У Дніпрі дійсно є кілька занедбаних або недобудованих об’єктів, але такі будівлі існують не тільки в Дніпрі, по всій країні їх безліч. Просто так сталося, що з готелем «Парус» нам дуже «повезло»: він стоїть на самому видному місці. Тому я би не вважав, що Дніпро має у цьому сенсі якусь особливу специфіку. Це стосується також легенд, пов’язаних із Палацом Ілліча. Як усі закинуті будівлі, він колись вважався будинком із привидами. Іще багато людей впевнені, що у своєму плані ПК Ілліча має форму серпа з молотом, і навіть мапи гугла в протилежному їх не переконують.
«Менора»
Культурно‑деловой центр, крупнейший в мире еврейский комплекс, общей площадью 50 000 м². Открыт в 2012 году. Состоит из семи башен, что соответствует форме храмового семисвечника. Автор проекта — архитектор Александр Сорин. В здании «Меноры» расположено множество объектов инфраструктуры, головной офис Объединенной еврейской общины Украины, музей «Память еврейского народа и Холокост в Украине» — третий в мире по величине мемориальный комплекс, посвященный Катастрофе.
Олег Ростовцев
Журналист, культуролог, автор и ведущий еврейской телепрограммы «Алеф», главный редактор сайта Еврейской общины Днепра.
— Проект «Меноры» был представлен в сентябре 2008 года, в разгар экономического кризиса. Ситуация была непонятная, тревожная, миллиардеры не знали, не проснутся ли они завтра миллионерами. Тогда президент Еврейской общины Днепра Геннадий Борисович Боголюбов объяснил уважаемым днепровским евреям, что во многих государствах, таких, как, например, США, у еврейских общин есть хедж-фонды, недвижимость, то есть подушка безопасности, позволяющая пережить тяжелые времена и иметь уверенность в завтрашнем дне. В еврейских общинах, возрожденных после развала Союза, ничего подобного не было. В общине Днепра бюджет в то время формировался Попечительским советом всего на один год.
— «Менора» была задумана именно как фундамент для финансирования проектов еврейской общины. Если у богатых евреев будет возможность что‑то добавлять, это прекрасно, но если вдруг такой возможности не будет, «Менора» как объект аренды не оставит общину без куска хлеба. Поэтому «Менора», в традиционном смысле этого слова, не совсем еврейский центр. В нем проводятся мероприятия самого разного свойства; по существу, это контейнер, который может быть наполнен очень разным содержанием, как еврейским, так и не еврейским. Да, здесь имеется еврейская символика, здание построено с особым уважением к еврейским традициям. Но это все же не еврейский культурный центр, а центр еврейской общины. Разница существенная.
— До появления «Меноры» главным залом общины была синагога. Там проводились все важные еврейские события: конференции, форумы, концерты, праздники, юбилеи, свадьбы, для крупных мероприятий приходилось снимать большие залы где‑то в городе. Все это переместилось в «Менору», а синагога стала местом, где только молятся. В «Меноре» к еврейским мероприятиям добавились нееврейские — городские, коммерческие, общественные. Буквально за пару лет она вышла на самоокупаемость и начала приносить прибыль.
— Пользоваться услугами «Меноры» может кто угодно, но в ней сделано все, чтобы человеку, соблюдающему еврейские традиции, было удобно. В здании есть самые разные сервисы: конференц-залы, концертные залы, отделение банка, две гостиницы, магазины, рестораны, миквы, медицинский центр — кстати, один из лучших в городе. В «Меноре» можно жить полноценной еврейской жизнью, не выходя под дождь.
— Антисемитизм есть везде, даже там, где нет евреев. Вопрос не в том, существует ли эта зараза, а в том, как с ней справляется общественный организм. Безусловно, «Менора» породила некоторое количество городских легенд. Говорили, что она построена специально для встречи Машиаха, что это будет центр всего еврейского мира. Сейчас еврейская община строит огромный жилой комплекс «Бейт Машиах» для евреев, соблюдающих религиозные традиции, и уже пошли слухи, что все евреи из Израиля переедут жить в Днепр. В «Меноре» есть потрясающе красивая двухэтажная галерея, облицованная иерусалимским камнем и итальянским мрамором (остальные помещения оформлены скромнее) — так в 2014 году возник слух, что евреи готовятся убежать из страны, что они уже весь мрамор со стен скололи и вывезли, оставили только в галерее. Я тогда по этому поводу шутил: кто‑нибудь видел в «Меноре» золото, изумруды на стенах и алмазы в полу, правда же, нет? Значит, точно евреи вывезли!
— У Днепра есть одна уникальная особенность. Во всех демократических городах мира, где живет много евреев, существует большое разнообразие еврейской жизни. Разные общины с разными взглядами и идеологиями там живут более или менее мирно, но все равно остаются разрозненными — так обстоят дела и в Киеве, и в Одессе, и в Харькове. А вот в Днепре еврейская община одна, и она не просто единственная, но единая. Она выстроена достаточно вертикально и имеет возможность концентрироваться для достижения результатов; все мы знаем, что кулак сильнее, чем растопыренная ладонь.
— Такая структура имеет не только преимущества, но и недостатки. Прежде всего, это отсутствие альтернативы. Днепр выигрывает в приоритетных направлениях, но проигрывает в разнообразии. С еврейскими традициями, с социальными, образовательными и гуманитарными проектами у нас полный порядок, а вот с тем, что называется «еврейской светской культурой», ситуация на очень низком уровне. Когда‑то у нас хотели провести джаз-фестиваль. К общине обратились за поддержкой, но там засомневались. Разве благодаря джазовому фестивалю люди станут больше соблюдать традиции? Начнут ходить в синагогу? Наденут тфилины? Будут кушать кошерное? Для еврейской общины Днепра культурные проекты не цель, а всего лишь инструмент или антураж.
— По своему мировосприятию община Днепра во многом отличается от других постсоветских и даже европейских общин. Галерея «Меноры» светлая, яркая, радостная, в ней есть только один темный, черный фрагмент — вход в музей «Память еврейского народа и Холокост в Украине». Это то, что производит тяжелое впечатление, но не является генеральным. Во многих общинах Холокост кажется завершающим этапом, чуть ли не закономерным финалом. Конечно, еврейская община Днепра считает Холокост очень важной трагедией, огромной травмой для еврейства, но все‑таки не центральным событием еврейской истории. Мы помним о прошлом, но живем в настоящем и стремимся в будущее. Оно для нас главное.
— Знаете, какой для нашей общины важнейший еврейский праздник? Нет, не Песах и не Йом Кипур. Главный праздник — еврейская свадьба, хупа! Если будут свадьбы, значит, будет еврейское продолжение, будут все остальные праздники, будет жизнь. Поэтому самый главный зал в «Меноре» предназначен прежде всего для проведения свадеб. А еще мы говорим: настоящий еврей — не тот, у кого предки были евреями, а тот, у кого евреями будут дети и внуки.
Слепаков
Антон Слепаков — музыкант, автор текстов, основатель и фронтмен групп «Я и Друг Мой Грузовик» (впоследствии «…и Друг Мой Грузовик»), «НеГрузовики» и «Вагоновожатые». Важнейшая фигура альтернативной сцены Днепра.
Екатерина Скуридина
Журналист, PR‑менеджер, автор нескольких интервью со Слепаковым.
— Группа «Я и Друг Мой Грузовик» появилась в качестве музыкального эксперимента. Это не тот случай, когда музыканты собирались играть в определенной манере и с серьезными целями. Просто каким‑то ветром Антона Слепакова занесло в Днепропетровск, где в то время активно развивалась местная рок‑сцена. В предместье города проходил фестиваль «Карьер», и в 1997‑м Антон Слепаков, Ростислав Чабан и Владимир Бусель сыграли на нем вместе. Это был необычный состав, с таким набором инструментов — бас-гитара и ударные — тогда никто не играл. Плюс харизматичный вокалист, интересные тексты, нестандартная подача… Выступление произвело такой фурор, что ребята решили продолжить и создали группу с этим странным названием.
— В 1998 году были презентованы сингл и клип «Мои цветные колеса». Я тогда была еще школьницей, ничего ни о «Карьере», ни о «ЯиДМГ» не знала, но хорошо помню, как посмотрела на «Интере» программу «Мелорама», где каким‑то чудом показали этот клип, потом пошла на бесплатный концерт на Фестивальном причале — а там, кроме «Братьев Карамазовых» и «Океана Ельзи», выступает «ЯиДМГ». Боже, что за удивительная команда, думала я, что за странный вокалист, почему он картавит (картавость Вакарчука меня почему‑то не смущала)? Выступление оставило массу вопросов, но группу Слепакова я с тех пор запомнила навсегда. В Днепропетровске на тот момент существовали известные команды, например «Шао? Бао!» с их «Купила мама коника», но это был такой себе шуточный поп, а «ЯиДМГ» выглядели чем‑то совершенно иным, ни на что не похожим.
— В свои 17 лет я работала в музыкальном магазине Wooly Bully, одном из первых в Днепре, где продавались диски. Антон часто к нам заходил. У нас была еще одна классная команда «Осколки сна», Слепаков дружил с ее вокалистом Вадом Курилко, а я в то время встречалась с ее бас-гитаристом. Как‑то мы были на новоселье Вада, а накануне как раз вышла «Антропология» Дмитрия Диброва с «ЯиДМГ». Антон с Ростиславом пришли на новоселье, принесли гитару и сказали, что ее им подарил Дибров. Для меня это было чем‑то космическим: группа из твоего родного города, она снимается в Москве, в той же программе, что и Земфира, и вот эти люди сидят с тобой рядом на кухне!
— Что‑то в этом было. В том, что Антон, киевлянин, переехал в Днепропетровск, потому что там была его команда. В том, что, несмотря на успех группы, выступавшей на всех топ-фестивалях, от питерского Stereoleto до венгерского Sziget, эти люди всегда позиционировали себя именно как днепропетровскую группу и не хотели никуда переезжать. В том, что Ростислав продолжать торговать батарейками на первом этаже ЦУМа — это реально шокировало. «ЯиДМГ» дал надежду и вдохновение огромному пласту местных молодых музыкантов. В начале 2000‑х «Грузовики» были культовой группой для всех начинающих рокеров Днепра. Все годы своего существования группа «ЯиДМГ» играла только ту музыку, которую хотела. Ломаные ритмы, непонятная читка Антона, его оригинальное поведение на сцене — «Грузовики» показали пример того, что неформатная музыка тоже может стать популярной.
— В 2009‑м Антон параллельно с «…иДМГ» (после смены барабанщика от названия отвалилась первая буква) сделал свой собственный проект «НеГрузовики» и записал альбом «Не улыбаются». Это была другая музыка — более электронная, с другим составом. После этого «…иДМГ» просуществовала всего буквально год-два. «Не улыбаются» стал сигналом того, что Антон хочет делать что‑то новое, и в 2013‑м появились «Вагоновожатые» — кстати, я была первым человеком, который сделал с ними интервью. Вот еще забавная история: в то время у меня был тяжелый период, я как‑то общалась с Антоном в чате, и он прислал мне фразу: «Человек на грани нервного срыва подумал и не прыгнул с обрыва». Я отвечаю: «О, крутая строчка, может, это фраза из будущей песни?» Он пишет: «Может, когда‑нибудь, еще не знаю». А через пару лет эти строчки появились в песне «Вагоновожатых» «Шлемофон».
— Мне очень импонирует все, что делает Слепаков. Такие тексты, как у него, на нашей сцене пишут единицы. Играющие в «Вагоновожатых» Валентин Панюта и Станислав Иващенко — талантливые, неординарные музыканты. Я следила за Валиком, когда он играл в харьковской группе «Lюк», следила за Стасом, когда он был барабанщиком в донецкой группе DOK. То, что Харьков, Днепр и Донецк вот так совпали в Киеве, мне кажется очень крутым и символичным. Да, после 17 лет работы в Днепре Антон вернулся в Киев, но у нас его всегда будут считать своим. Думаю, большинство людей даже не знают, что изначально он киевлянин.
DZ’OB
Одна из самых оригинальных групп украинской музыкальной сцены. Ансамбль с составом инструментов, свойственным академической музыке (виолончель, скрипка, альт, кларнет, гобой, фагот), и с не свойственной академической музыке электронной ритмикой. Основан в 2014 году, выпустил три диска. В композициях DZ’OB критики находят влияние Шостаковича, Шнитке, IDM, техно и дабстепа.
Любовь Морозова
Музыковед, журналист, телеведущая, куратор проектов.
— Днепровский коллектив DZ’OB уже самим фактом своего существования доказывает возможность примирить ту музыку, которой учат в консерватории, с той, которую на самом деле все слушают — включая консерваторцев. Мирить одних с другими — дело не просто неблагодарное, а прямо‑таки гнилое. Для одной из этих музык нет искусства более далекого и отвратительного, чем другая. Обе показательно не замечают друг друга, не желая даже придумывать название для противника. Консерватории забывают вписать попсовиков в историю музыки, показательно вычеркивая песенное творчество из списков произведений мэтров — дескать, правая рука не ведала, что творила левая. Представители противоположного клана считают, что все композиторы давно умерли, и слушать их — удел филармонических бабушек, которые готовятся к встрече со своими кумирами в лучших мирах.
— DZ’OB обладает редкой оптикой видеть обоих, заимствовать их достоинства и иронизировать над недостатками. Это не только про музыку — это про ценности, традиции и баги верховного программиста. Назвать концерт танцевальной музыки с легким бризом психоделики «Барвінок наддніпрянських сурм» — это как перестроить струны всей капелле бандуристов. Добавить к нему эпиграф «…Вже близько чутен гомін сурм / Бітів та педів пердзвін…» — дать щелбан лично музыкальному редактору филармонии.
«В первые годы существования DZ’OB выглядели как экзотические павлины, отчего их не брали ни в один фестиваль»
— В первые годы существования DZ’OB выглядели как экзотические павлины, отчего их не брали ни в один фестиваль. Любой — джазовый, электронный, классический — вешал ярлык «неформат», пока DZ’OB не выпустили два мини-альбома с авторской музыкой — одноименный DZ’OB (2016) и Basement Suite (2017). Критики радостно взвыли, Basement Suite признали лучшим мини-альбомом 2017 года сразу три музыкальных издания. Тут же их позвали все, вообще все возможные фестивали, вплоть до книжных и документального кино. Потому что молодо, модно, ни на что не похоже, чуть элитарно и всегда драйвово.
— Сам DZ’OB в качестве прототипов указывает крайне разные влияния. С одной стороны, эксперименты Aphex Twin в инструментовке Alarm Will Sound. С другой — Дмитрий Дмитриевич Шостакович и Альфред Гарриевич Шнитке. Странную музыку DZ’OBа для четырех-шести акустических инструментов (деревянные духовые и струнные, вполне птичий тембр) и одного синтезатора хипстеры признали своей. Да и менее гламурные парни, которые надевают носки и бреют бороду, — тоже.
— Название ансамбля его основатель виолончелист Алексей Бадин связывает с легендой о том, что у птицы в клюве есть подобный компасу аппарат, с помощью которого она определяет, куда лететь. Ну а электронщик группы Максим Андрух вообще увлекается бердвотчингом, то есть наблюдением за птицами. Оказывается, Украина — место птичьего трансфера во время долгих перелетов. Здесь отдыхают и набираются сил даже крайне экзотические экземпляры.
— Феномен DZ’OB почему‑то стал возможен в Днепре и почему‑то не повторился больше ни в каких других областях. Может, потому, что только в Днепре исторически сложился тот сплав технического интеллектуала с купцом, левой пяткой чующим повестку дня. А может, потому, что сплавлять и переплавлять — это вообще ежедневная задача местных жителей.
Театр КВН ДГУ
Театрально-концертный коллектив. Создан в 1994 году на базе команды КВН Днепропетровского государственного университета. С 1999 года имеет статус муниципального. В последнее десятилетие получил широкую популярность в интернете благодаря размещенным на YouTube номерам кабаре «Веселый песецъ» — сатирическим видеороликам социально-политической направленности. Художественный руководитель театра — Григорий Гельфер, ведущий автор — Евгений Гендин, режиссер — Евгений Чепурняк.
Евгений Чепурняк
Актер, режиссер, продюсер, певец, шоумен. Участник КВН в команде ДГУ, режиссер и ведущий актер Театра КВН ДГУ. Народный артист Украины.
— Самое интересное в КВН ДГУ происходило не на сцене, а за кулисами. Это был коллектив талантливых единомышленников, собиравшийся не ради денег, а для удовольствия. Во времена горбачевской перестройки и гласности, когда Советский Союз начал трещать по швам, КВН выплеснулся за пределы университетов, а потом и на экраны телевизоров. Все, что раньше было за кадром, что не могло попасть на экран, что накапливалось в течение многих лет, пришло в КВН ДГУ вместе с молодой группой авторов и актеров.
— То, что называлось театром, на самом деле представляло собой эстрадную юмористическую программу, в основном музыкальную, потому что самым удачным в Театре КВН ДГУ были как раз музыкальные мини‑спектакли пародийного плана. Сначала театр существовал при ассоциации «Культура и наука», потом стал муниципальным: из самодеятельности мы пришли на профессиональную эстраду. Вообще к слову «театр» в данном случае я отношусь иронично. То, что мы делали, нельзя назвать театром в традиционном смысле. Разве что театром эстрадных миниатюр.
— В 1990‑е и 2000‑е мы много гастролировали по бывшему СССР, ездили на КВНовские фестивали, записывались на телевидении. Были выезды в дальнее зарубежье — сначала через Маслякова, потом мы стали ездить самостоятельно — в Израиль, Германию, США. Выступали перед эмигрантами, которые увезли отсюда запах французских духов из магазинов «Каштан», петриковскую роспись и надежду на другую жизнь. Мы были первыми, кто увидел их там, немного растерянных и полных ностальгии.
— «Веселый песецъ» появился после Оранжевой революции, и для Театра КВН ДГУ это было второе дыхание. Первым номером, кажется, стало «Письмо Александра Вертинского Юлии Владимировне Тимошенко». «Песецъ» — камерное действо, не для больших залов и стадионов. Сначала он выходил в интернете, потом уже было телевидение — после номера «Главное, чтобы Луценко сидел», веселого, с канканирующими девицами и со мной, этаким шансонье. В день выхода его немедленно расхватали телеканалы, а до этого никто не хотел показывать, говорили, неформат.
— Ощущение, что атмосфера в стране удушливая, никуда не уходило. Во времена Януковича все было просто, понятно, вот «плохие», вот «хорошие». Он сам выглядел шикарным объектом для сатиры. Мы же всю жизнь ждем перемен к лучшему, правда, где лучшее и как оно выглядит, никто не знает до сих пор. Несколько попыток изменить систему особенно успешными назвать нельзя. Это как болото: бросил камень, круги пошли, разошлись, и снова «ква».
— «Веселый песецъ» — достаточно тонкая, не такая уж попсовая штука. Он был и, надеюсь, остается, злободневным, точным, сегодняшним. Да, существовали простые номера, но были и номера со множеством смыслов. Наши ролики на YouTube набирали многие десятки, а то и сотни тысяч просмотров. Когда мы работали с TVI, это был совершенно зверский период: номера выходили каждую неделю, авторам нужно было написать текст, актерам — его выучить, и все это еще и снимали в виде клипа. Некоторое время мы смогли просуществовать в таком зубодробительном режиме. Первым сдалось телевидение, передача закрылась. Мы вернулись в интернет и, несмотря на усталость и преклонный возраст, еще некоторое время продолжали работать в том же юном темпе. Сейчас новые работы появляются редко.
— У каждого театра свой срок, долго существовать в одном и том же формате он не может. Вдобавок то, что теперь происходит в стране, уже и не смешно. Все вывернулось наизнанку, артисты и аудитория поменялись местами, шоумены толпами ломанулись в политику, электорат оказался на сцене, а они заняли ложи. Эпохальные события, большие скандалы и мелкие скандальчики сменяют друг друга как в калейдоскопе. Общество не успевает переварить одно, а уже появляется другое, свеженькое. Мы, что тот Буратино, живем коротенькими мыслями, которые, словно в кривом зеркале отражают очень динамичное время. На несколько мгновений с этим временем мы совпали. Может, даже немного заглянули вперед.
— Не знаю, могло ли такое явление, как наш театр, появиться в другом месте. Но факт есть факт: появилось оно именно в Днепре. В городе, который долго оставался закрытым. Именно здесь пружина сильнее всего была сжата и, наверное, потому сильнее всего выстрелила.
«Культурная столица»
Городская культурная программа, основанная в 2015 году Григорием Гельфером и Евгением Гендиным. Финансирует и организует ряд масштабных фестивалей («Джаз на Днепре», книжный фестиваль Book Space, фестиваль авторской песни «Облака», рок-фестиваль БezVIZ, фестиваль театров кукол Dnipro Puppet Fest), а также концертов, выставок, арт-инициатив и других культурных мероприятий. За время своего существования программа поддержала более ста проектов.
Евгений Гендин
Внештатный советник городского головы Днепра, ведущий автор Театра КВН ДГУ, заслуженный деятель искусств Украины.
— Когда мой старый знакомый Боря Филатов победил на выборах мэра Днепра, он предложил мне стать его советником по культуре, и мы потихоньку создали программу «Культурная столица». Сначала это название мне не нравилось, я говорил, что все будут смеяться, и оно действительно стало мемом, в городе его активно юзают, в том числе в ироническом ключе. Каждый раз приходится подчеркивать, что «Культурная столица» это не констатация факта, а цель.
— Дело в том, что Днепр — город сложный, не имеющий единого нарратива, некий фронтир, за которым глухая степь. У Днепра, в отличие от других крупных городов Украины, нет своей легенды. Это не Львов с его европейскими корнями и австро-венгерской историей, не Одесса со своим широко известным мифом, не Киев, «мать городов русских». Днепропетровск воспринимался как центр космической промышленности и родина генсеков, культурная история у него очень скромная. По существу, мы ее теперь заново создаем.
— Очень хочется, чтобы этот город задышал, чтобы из него не хотелось уезжать, чтобы он сам на себя взглянул другими глазами. Чтобы клише унылого постиндустриального советского мегаполиса, который славился только ракетами, убитым Коломойским футбольным клубом и командой КВН ДГУ, наконец‑то было сломано. Чтобы люди вспомнили, что это город, где родились Галич, Пидмогильный и Блаватская, что отсюда пошли культурные явления очень разного свойства.
— Первое, что мы сделали, — это возродили в 2016 году фестиваль «Джаз на Днепре». Он прошел довольно хаотично, но все равно взорвал город. На наш фестиваль приезжали такие звезды, как Рэнди Брейкер, Ди Ди Бриджуотер, Патти Остин, Джой Ди Франческо, The Hot Sardines, Ришар Бона, Бенни Грин, Джеки Террассон, Трой Робертс. Концерты проходили на Монастырском острове, который — практически в центре города. Артисты, объездившие весь мир, были поражены тремя вещами: красотой этого места, качеством звука и благодарной аудиторией. После «Джаза на Днепре» скепсис по отношению к «Культурной столице» был развеян.
«Днепр — город сложный, не имеющий единого нарратива, некий фронтир, за которым глухая степь»
— В 2018‑м в трех огромных павильонах под открытым небом на берегу Днепра мы провели первый книжный фестиваль Book Space. Нам говорили: зачем «Джаз на Днепре», если есть львовский «Альфа-Джаз»? Зачем Book Space, если есть «Книжный Арсенал» и Форум издателей во Львове? Но уже на первый фестиваль к нам приехало около восьмидесяти издательств, и к вечеру дня открытия у них стали заканчиваться книжки. Book Space — это не только ярмарка, но и множество литературных мероприятий: встреч с писателями, дискуссий, перформансов, концертов. Днепр изголодался по таким событиям.
— В том же 2016‑м мы организовали фестиваль авторской песни «Облака» имени Галича. Открыли мемориальную доску на Староказацкой, на доме, где он родился. На фестиваль приехали Юлий Ким и Вероника Долина, было немало интересных авторов, в том числе украиноязычных. К «Облакам» поначалу тоже отнеслись скептически. Есть определенные клише, мол, бардовская песня — это нечесаные типы в свитерах и кедах, распевающие у костра «Милая моя, солнышко лесное». На самом деле в этом жанре есть много разного и интересного. Запрос на него по‑прежнему остается.
— Совсем другая музыка звучала на фестивале БezVIZ, который впервые состоялся в 2019‑м и собрал около 50 000 зрителей. Там были и «Бумбокс», и ТНМК, и несколько западных групп, на альтернативной сцене выступали «Хаммерман знищує віруси» и «Курган & Agregat». Еще в 2019 году у нас прошел «Дніпро ГогольFest». В его рамках в шахте метро на глубине сорока метров Влад Троицкий показал спектакль «Прометей». Этот уникальный перформанс готовился целый год.
— Был у нас и Dnipro Puppet Fest, фестиваль театров кукол. Приезжали театры из Румынии и Болгарии, показывали необычные спектакли в духе абсурда и стимпанка, развенчивали стереотипы о том, что куклы — это что‑то несерьезное, для детей. Помимо всего этого блеска и лоска в «Культурной столице» есть программа грантов. Она финансирует издание книг, производство фильмов, мини-фестивали, предоставляет помощь музыкальным школам. С мая по сентябрь каждый уикенд на набережной проходят концерты классической и джазовой музыки.
— Мы не ставим рекорды, не бряцаем достижениями, не бравируем распальцовкой, не пытаемся никого догнать и перегнать. Мы просто хотели встряхнуть этот город, и кое‑что у нас уже получилось.
Музей украинской живописи
Частный музей с коллекцией, насчитывающей более 3000 произведений живописи, графики, скульптуры и эмальерного искусства. Основан в октябре 2013 года днепровским бизнесменом Олегом Наумовым, основу экспозиции составляют произведения художников Днепра и Приднепровья из его собрания. От других подобных заведений отличается наличием множества сопутствующих проектов и нестандартным подходом к работе с посетителями.
Сергей Бурбело
Директор музея
— Наша история берет начало в теперь уже далеком 2013 году, когда было принято решение открыть музей, целиком и полностью посвященный творчеству днепропетровских художников. Коллекция их картин стала ядром собрания. На тот момент музей был небольшим, он занимал только один этаж. Постепенно к музею стала притягиваться группа современных художников Днепра, учеников уже ушедших из жизни представителей так называемого соцреализма. При этом от коммунистического пафоса мы сознательно уходили и работы идеологического характера никогда не выставляли.
— Потом мы стали расширяться. В 2014‑м открыли небольшую кафешку «Ван Гог», добавили второй этаж, где выставили работы современных авторов. Начали сотрудничать с государственными музеями Украины, привозить интересные выставки — Альбрехта Дюрера, Марка Шагала, Марии Примаченко, Матвея Вайсберга, Владислава Шерешевского. Когда началась война, у нас прошла выставка икон, написанных на ящиках из‑под снарядов, — она до сих пор колесит по всему миру. Мы первыми в Украине стали организовывать благотворительные аукционы и передавать все вырученные средства на нужды армии. Еще у нас была арт-терапия для раненых бойцов. Днепр — город прифронтовой, их обычно привозили в наши госпитали, и, чтобы снять посттравматический синдром, художники проводили с бойцами занятия. Потом их работы тоже продавали на аукционах.
— В 2015‑м появился третий этаж. Мы открыли мастерскую печатной графики (линогравюра, офорт, литография) и уникальную для Украины мастерскую художественной эмали — это древнее подзабытое искусство возрождал художник Александр Бородай, к сожалению, уже покойный. Сделали открытыми фонды, их всегда мог посмотреть любой желающий. В 2016‑м реконструировали кафе, превратили его в галерею-ресторан, которая быстро стала популярным местом в городе. Расчистили и облагородили Музейный сад и Музейный переулок, который соединил музей с центральной площадью города — Героев Майдана.
— Тогда же мы создали багетную и реставрационную мастерские, стали организовывать мастер-классы, международные симпозиумы, скульптурные и художественные пленэры. Подключились к программе «Культурная столица», которая позволяет привозить знаковые для города выставки. В частности, эстампы Сальвадора Дали, работы авангардистов ХХ века, графику Армана Дюрана. Открыли музей в музее — японской гравюры XVII — XIX веков.
— Это уже были зародыши нашего нынешнего формата ARTAREA, появившегося перед карантином. Мы не просто показываем выставки, но делаем их в современном ключе. Скажем, офорты Рембрандта у нас «разговаривали» — при наведении гаджета на эстамп включалось приложение, и портрет рассказывал свою историю. Посмотрев работы, посетитель может зайти на мастер-класс изготовить украшение из эмали, заглянуть в мастерскую графики и создать свою персональную открытку, перекусить в кафе «Ван Гог», где царит приятная творческая атмосфера.
— В 2018‑м нам удалось отвоевать крышу, мы проводим там концерты, театральные представления, литературные вечера, показываем кино — в том числе немое с живой озвучкой. В 2019‑м открыли скульптурно-керамическую мастерскую. К нам привозят послов и министров, приходят губернаторы и мэры. Подводя итог, можно сказать, что мы создали не традиционный музей по принципу «пришел, посмотрел картинки, ушел», а мультимедийное пространство полного цикла.
— Вообще Днепр в плане искусства — город сложный, раскачать его тяжело, и это еще с очень давних пор. Говорят, когда в Екатеринослав привезли передвижников, их выставка провалилась, хотя по всей стране она проходила с огромным успехом. В нашем миллионном городе до сих пор нет вуза, который готовил бы художников, скульпторов, представителей других арт-профессий. Днепрянин скорее сходит в ресторан, чем потратит те же деньги на покупку картины или скульптуры. Мы постоянно пытаемся изменить ситуацию, и нам уже есть чем гордиться.
Галерея «Артсвіт»
Частная галерея изобразительного искусства, одна из основных платформ культурной жизни города. Кроме выставок регулярно проводит лекции, практикумы, встречи с художниками, кинопоказы, мероприятия для детей, издает книги об искусстве, альбомы и каталоги.
Ирина Поликарчук
Директор галереи.
— Галерея была создана в 2013 году на базе коллекции украинского искусства, представленного в основном авторами из Днепропетровского региона. Преобладали индустриальная тематика, соцреализм, графика. Сначала формат был традиционным: основными направлениями работы оставались выставочная деятельность и посредничество между художником и коллекционером. Создатели галереи были вдохновлены самим фактом открытия новой культурной институции в Днепре и не сосредотачивались на каком‑то конкретном концепте.
— Уже первые месяцы работы показали, что такой формат не оправдывает ожиданий. Галерея стала искать новые возможности: появилась образовательная программа по искусству для детей, мы издали художественно-поэтическую книгу, посвященную графике, со временем возникли разные вариации киноклубов: киноночи, киносреды, фильмы о художниках. Потом мы создали образовательную программу для взрослых, стали организовывать презентации. За пару лет работы мы освоили формат, который не вписывался в рамки галереи. По существу «Артсвіт» стал мини-версией культурного центра.
— Мы начали активней работать с молодыми художниками, с актуальным искусством. Выходили за пределы традиционных форм, таких, как живопись, графика и скульптура, работали с медиаартом, с перформансом, с исследовательскими практиками. Реализовывали мультидисциплинарные проекты, программы в сотрудничестве с международными институциями. В связи с войной на востоке немецкое консульство переехало из Донецка в Днепр и стало одним из наших первых международных партнеров. Также мы работали с Институтом Адама Мицкевича, представляли своих художников на международных ярмарках в Литве, Словакии, Испании, Дании.
— Фокусом нашего интереса остается город Днепр, Днепропетровский регион, его контекст, его культурное и индустриальное наследие. В 2015 году у нас был проект «Днепропетровская школа фотографии», это явление сложилось в городе в конце 1970‑х — начале 1980‑х как молодежное крыло на базе фотоклуба «Днепр». Его неформальным лидером стал фотограф Александр Фельдман, вокруг него собралась группа молодых креативных людей. Исследователи фотоискусства школой это явление не называли, но для нас их наследие было интересно и ценно.
— С конца 2015 года мы организуем резиденции для художников, предлагаем им поработать с городским культурным контекстом, переосмыслить его в своем творчестве. Одна из наших основных целей — постараться задержать в городе творческую молодежь. Отток талантливых авторов — серьезная проблема для Днепра, многие пытаются найти себя в Киеве или в Европе. Ну и, конечно, в наши задачи входит показывать здесь образцы актуального искусства, привозить художников из других городов. Мы больше сконцентрированы на работе с украинскими авторами, но у нас есть опыт международных проектов, в основном в области наставничества — мы приглашаем иностранных кураторов, которые могут поделиться своими знаниями и навыками.
— Нас ждут некоторые изменения — в Днепре открывается центр современной культуры. Это большая институция, которая собирает под одной крышей целый ряд культурных инициатив, чтобы они взаимодействовали между собой, подпитывали и усиливали друг друга. Галерея «Артсвіт» становится одним из резидентов центра, так что мы впервые меняем свою физическую локацию.
— В Днепре есть несколько заведений, отчасти подобных нашему, но другой такой институции со своим пространством, регулярной программой и молодой творческой аудиторией в городе все‑таки нет. Можно отметить общественную организацию «Культура медиальная», которая тоже станет резидентом нового культурного центра — они как раз инициаторы этого проекта. «Культура медиальная» проводит свои мероприятия — это, например, фестиваль аудиовизуального искусства и новых медиа «Конструкция», есть них и образовательные программы для молодых архитекторов, художников, журналистов. Мы во многом совпадаем с ними в наших ценностях, восприятии современной культуры, понимании того, как нужно работать.
— Еще одна любопытна инициатива — Ksi Prostir. Это неформальная лаборатория для представителей самых разных направлений — художников, литераторов, музыкантов, архитекторов, любителей кино, они тоже разместятся в новом культурном центре. Год-два назад внимание привлекал арт-центр «Квартира», но в период карантина они были не очень заметны. Есть еще частные коммерческие галереи, работающие в полузакрытом режиме, по звонку, но это уже совсем другая история.
Театр «Крик»
Театр одного актора зі статусом академічного. Єдиний в Україні і в Європі повноцінний театр, у якому режисер, актор, сценограф, художник, музичний редактор, гример і костюмер — це одна особа. Заснований у 1987 році як театр‑студія, у 1993‑му набув статус професійного. Культовий театр Дніпра, всі вистави якого проходять із аншлагами, а квитки розкуповується за кілька місяців до показів.
Михайло Мельник
Засновник, художній керівник, режисер і єдиний актор театру. Народний артист України, лауреат Національної премії ім. Шевченка, лауреат десятків премій і фестивалів, кавалер ордена Святого Володимира ІІІ ступеня.
— У 1982 році я закінчив Київський театральний інститут ім. Карпенка‑Карого. Моїм художнім керівником була Ніна Анатоліївна Биченко, яка до сьогодні там викладає. Вона возила нас на кращі вистави російських театрів — це й «Таганка», і «Современник», і ленінградський Большой драматический. Там можна було навчатися сучасному мистецтву, а не традиційному шароварному. Після інституту я потрапив до Миколаєва, працював там кілька місяців, і мені порадили їхати до Дніпропетровська, де у Театрі ім. Шевченка був хороший режисер Анатолій Літко. Я поїхав — і мене одразу взяли до трупи.
— Мені там було не дуже цікаво, я шукав чогось нового, бо вже бачив кращі зразки. Колись до України приїхав Товстоногов із виставою «История лошади» з Євгенієм Лебєдєвим у головній ролі, і вона мене вразила, в мене просто слів не було — я стояв у кутку, і в мене сльози текли. Товстоногов вийшов, усі підбігли за автографами, а в мене ніяких сил немає. Він мені басом: «А вы, молодой человек, почему автограф не просите?» Я йому: «Вы уже расписались мне прямо в сердце». Він підійшов, взяв мене отак за вуха і каже: «Ну что ж, раз так, будешь великим актером». Уявіть собі, що я, молоденький студент, тоді відчував!
— В мене закралася думка, що треба робити щось своє, не схоже ні на що. Хотілося європейської мови, європейської акторської поведінки. На Малій сцені Театру Шевченка я зробив моновиставу «Гайдамаки» за поемою Шевченка. Парадокс у тому, що я заборонив школам приводити учнів на цю виставу, я й до сих пір переконаний, що «Гайдамаки» занадто серйозна й кривава річ, щоби вивчати її у школі, дітям таке не зрозуміти. Було багато обурених, але я побачив, що на мене пішли люди. Потім зробив «Пропащих» за мотивами творів Остапа Вишні, подивився не реакцію тодішнього директора й зрозумів, що треба від’єднуватися.
— Я знайшов підходяще приміщення в Музеї комсомольської слави ім. Матросова й пішов до Сергія Тігіпка — він був найпрогресивніший із чиновників, з якими я стикався. Тігіпко зачепився за мою ідею, пустив мене туди безкоштовно і сказав робити все своїми силами. Звичайно, це була пекельна праця — я не мав ані грошей, ані житла, ані матеріалів. Вимінював не скажу в якому театрі списані лаштунки, носив звідти ночами вузлики чорного оксамиту, який придбав за привезений із села самогон, їздив до Києва продавати свої авторські сопілки, сам закупав апаратуру, сам робив інтер’єр. Чай був великою розкішшю, якщо з хлібом, то взагалі чудово. Хтось приносив мені якусь курку, щоби я не здох із голоду.
— «Крик» був першим театром одного актора в Україні, а можливо, й на всьому пострадянському просторі. Спочатку я роздавав безкоштовні запрошення, вважав, якщо людина до мене потрапить, вона неодмінно захоче прийти ще, і моя інтуїція мене не підвела. Український театр‑студія в російськомовному місті ставав дедалі популярнішим. З’явилися вистави «Кара» за «Тарасом Бульбою» Гоголя, «Лоліта» за Набоковим (це було суцільною несподіванкою — Набоков! «Лоліта»! ще й українською мовою!), «Ворота до раю» за повістю Єжи Анджеєвського, «Парфумер» за романом Зюскінда тощо.
— Я одразу вирішив, що «Крик» має бути амфітеатром за формою зали і трагічно-драматичним за спрямуванням. Комедія не зробить того, чого можуть досягти глибокі трагедія й драма. У театрі людина мусить неодмінно отримати катарсис. Це здається дивним, але на свій день народження люди замість того, щоби сидіти десь у ресторані, приходять до мого театру поплакати. Це для мене найбільша нагорода. До того ж сльози очищують людей. Наслідки я бачу.
— У 2005 році з виставою «Гріх», яка отримала Національну премію ім. Шевченка, ми поїхали на міжнародний фестиваль у Білорусь. Там було російське журі, вони мене навіть питали, чому я граю українською мовою. Так от, кращого глядача, ніж білоруський, в моєму житті не було. Взагалі‑то я більше за все любив київського глядача, він близький мені по духу. Я постійно їздив туди на гастролі, безмежна подяка Молодому театру, який приймав мене на Малій сцені. Потім виступав у залі в Театрі на лівому березі, у Митницького, привозив туди різні вистави. Останнім часом я на гастролі не їжджу, бо в мене не тільки немає часу, мені би дай бог задовольнити всіх тих глядачів, які приїжджають до Дніпра.
— Театр одного актора передбачає пряме спілкування, тісний контакт із глядачем. В останні роки ми були розбалувані тим, що в нас не тільки не було порожніх місць, та ще й на сходинках не було де сісти. Пандемія вдарила по нас дуже сильно — ми не маємо права заповнювати більше ніж пів зали, і ці порожні крісла дуже мене пригнічують. Звикнути до цього неможливо. Якщо раніше я викладався на 120 відсотків, то тепер треба викластися на всі 240, щоби самому собі сказати: так, я їх дістав. Гірше за все, коли людина виходить і каже «Ну, ничего». «Ничего» це нічого. Вистава повинна торкнутися найпотаємніших струн людської душі.
— Я служу своєму місту й дуже його люблю. Пишаюся тим, що в мене багато молодих глядачів. Театр взагалі має бути насамперед для молоді, бо коли там 90 відсотків людей пенсійного віку, це вже не театр, а музей. Я не хочу займатися спогадами — хочу дивитися вперед.
Театр «Верим!»
Полное название — Днепровский драматический молодежный театр «Верим!». Основан Владимиром Петренко в качестве драматического кружка в 1991 году, до 2003‑го имел статус любительского. Неоднократный победитель региональных, всеукраинских и международных театральных фестивалей.
Владимир Петренко
Художественный руководитель и главный режиссер театра, заслуженный деятель искусств, лауреат премий Национального союза театральных деятелей Украины им. Сергея Данченко, им. Владимира Блаватского, им. Ильи Кобринского.
— У нашего театра нет богатой столетней истории. Он начался в 1991‑м с театральной студии, в следующем году мы будем отмечать тридцатилетие. В студийном статусе мы просуществовали лет двенадцать, потом город нас заметил и сделал муниципальным театром. Теперь мы репертуарный театр с постоянной труппой в двадцать актеров, но, к сожалению, без своего здания. Я бы сказал, что «Верим!» — авторский театр, в нем идут только мои постановки и спектакли режиссеров, выросших внутри театра. Как мы ни пробовали привлекать кого‑то со стороны, успешного опыта не было.
— Муниципальным театром нас сделали только после определенного количества побед на фестивалях. У меня есть кое‑какие всеукраинские режиссерские премии, мы стараемся участвовать в фестивальной жизни и, как правило, становимся лауреатами фестивалей, на которые приезжаем. Скажем, до всех этих неприятностей с Россией мы были официальными участниками «Балтийского дома», ездили туда с чеховской «Чайкой». Это престижный фестиваль и высокий уровень признания.
— У нас в репертуаре есть спектакли, которыми мы можем гордиться, которые в Украине шли только в нашем театре. Это «Шантеклер» Эдмона Ростана, «Кролики и удавы» Фазиля Искандера, «Руфин и Присцилла» Леси Украинки — большущая пьеса, которую у нас в стране больше никто не ставил. Есть постановки, которые держатся лет по двадцать, мне их приходится с боем снимать; они полюбились зрителям, но уже не выдерживают никакой критики. Недавно мы открыли Малую сцену, и я могу похвастаться, что билеты на нее разбирают месяца за три до показов.
— Из знаковых работ отмечу посвященный Голодомору спектакль «Голодна кров», который был номинирован на Шевченковскую премию. Мы создали его с драматургами из Павлограда Днепропетровской области, он основан на местном материале, на документах той поры. Обычно в зале присутствуют родственники персонажей, которых играют актеры. Других спектаклей с региональной спецификой у нас нет. Что касается какого‑то особенного днепровского духа… Понимаете, я ведь патриот своего города, что ж я буду говорить о нем плохое! Но если совсем коротко, то количество денежных знаков в Днепре заметно выше уровня культуры.
— Современный театр чаще всего представляет собой микс разных стилей и направлений. У «Верим!» был большой период, который можно назвать вахтанговским, сейчас у нас крен в сторону психологического театра. Модных тенденций мы скорее избегаем, у меня нет в каждом спектакле видеопроекторов, физиологии, крови, целлофана и прочих непременных атрибутов современной сцены. Я не люблю чернуху, не люблю маргинальных героев. Наши спектакли — о нормальных людях, которые сталкиваются со сложными обстоятельствами. Как бы банально это ни прозвучало, рискну сказать, что мы предпочитаем глубину психологической разработки. Название «Верим!» на самом деле многое определяет.
— Коллеги обычно издеваются над нынешним президентом, вспоминая номер с игрой на рояле в его бытность комиком, но я считаю, что сегодня репертуар украинских театров на 90 процентов состоит из спектаклей с подобными сюжетами. Обязательный Рэй Куни, непременный «Боинг-Боинг», всякие там любовницы, любовники, снятые штаны и все такое. Украинский театр все время пытается конкурировать с «95 кварталом». Мы в этой борьбе не участвуем. У нас своя ниша, свое представление о том, чем должно заниматься театральное искусство.
— Мы работаем как двуязычный театр, у нас есть спектакли и на русском, и на украинском языке. Как муниципальный театр мы подпадаем под действие языкового закона, и я с ужасом жду момента, когда он вступит в силу. Добиться качественного сопровождения действия титрами будет очень трудно — это не кино, тут всегда есть место для импровизации, чтобы правильно титровать спектакль, нужно быть каким‑то невероятным виртуозом. Еще одной проблемой стала пандемия. Из-за нее нам пришлось сократить количество посадочных мест вдвое, но что поделать. Если не случится чего‑нибудь нового, какой‑нибудь холеры или бубонной чумы, будем работать.
Литературные евреи
С Днепром связаны судьбы классиков украинской советской литературы Олеся Гончара и Павла Загребельного. Однако в этой главе речь пойдет не о них, а о писателях и поэтах еврейского происхождения, которых в Днепре было раньше и остается сейчас необычайно много. Самые известные среди них — Михаил Светлов и Александр Галич; теперь мало кто помнит, что выдающиеся советский и антисоветский поэты — уроженцы Екатеринослава.
Михаил Кислов
Художественный редактор альманаха «Фронтири міста».
— Отправимся на экскурсию. Пойдем, как у нас принято, справа налево, с Днепра.
Спускаясь по ул. Юрьевской, ныне Симона Петлюры, минут за десять попадем на западный склон Жандармской балки. Почтим память наших земляков, которые нашли последний приют на этом месте, еще лет 70 тому назад иначе как «старое еврейское кладбище» не называемом. Сегодня непросто судить о литературной величине юриста и историка Ильи Оршанского, автора труда «Евреи в России», или начинающего писателя Наума Наумова (Когана), написавшего повесть «В глухом местечке». Еще сложней ответить, что, кроме могил, связывает их с Екатеринославом-Днепром.
— «Хотелось, чтобы эта книга осталась в семье для наследственного чтения». Подобная маргиналия на страницах книги Григория Богрова (Герша Бехарава) «Записки еврея» по праву выводит автора на одно из первых мест среди российско-еврейских бытописателей. Согласно городским легендам, он также захоронен на этом кладбище. А вот уже непреложный факт: убийство председателя Совета министров Петра Столыпина совершил в 1911 году его внук Дмитрий (Мордко).
— Не случайно мы ходили на кладбище по улице Петлюры, по иронии когда‑то носившей имя Иосифа Шпиндяка, участника еврейской самообороны Екатеринослава в смутные годы «визвольних змагань». Те буйные времена подарили литературе имена его друзей по отряду Переца Маркиша, Мотла Шейнкмана и Михаила Эпштейна. Двое последних всем известны под псевдонимами Михаил Светлов и Михаил Голодный. В список екатеринославской послереволюционной поэтической плеяды стоит также добавить Александра Ясного (Яновского). В своем творчестве эта троица под псевдонимами пройдет от юношеского романтизма до цинизма революционной справедливости политсудов.
— Несмотря на то, что умирать они все уезжали в иные, более симпатичные места, город сохранил их имена в форме памятной таблички на доме проживания по ул. Серова (ныне Фабра), 15. Больше всех повезло Светлову — в 1966‑м его именем названа и до сих пор не переименована бывшая улица Старогородняя. Также можно найти остатки дома по ул. Шмидта, 23, во дворе которого родился поэт; памятная доска с барельефом оттуда хранится в юношеской библиотеке его имени. К той же эпохи свершений относится творчество менее известного екатеринославца Марка Шехтера.
— Совсем не укладывается в предыдущий шаблон один из самых знаковых наших земляков Александр Галич (Гинзбург), на текстах песен которого формировалось мировоззрение целого поколения. Возможно, когда мы будем больше знать об отце поэта Дмитрия Кедрина, то причислим к литературным евреям Днепра и его, но сегодня в этот список с уверенностью можно включить только его первого биографа Семена Широкова (Шейнина).
— Эти строки я пишу в знаковом месте днепровской литературы — «Доме прессы» (Яворницкого, 60). Коридоры этого здания помнят легендарного популяризатора «истории города на трех холмах» Михаила Шатрова (Штейна) и «рядового советской былины» Александра Былинова (Бейлинова), который командовал областной писательской организацией в роковые 1930‑е. Приятно сознавать, что внук Александра Иосифовича Леонид Злобинский сегодня достойно продолжает литературные практики деда своими текстами «50 первых» (2017) и «Фейсбучная книга» (2018).
— Возможно, через пару веков земляки вспомнят нашего современника Бориса Битнера (Яна Валетова), который в 2008‑м в романе «Ничья земля», так же, как Михаил Светлов в «Гренаде», смог предугадать исторические события на десятилетия вперед. Его считают фантастом, хотя первая книга в этом жанре про смертельный вирус «Лучший возраст для смерти», вышедшая в 2017‑м, оказалась пророческой. С 1963‑го радует земляков своими стихами, переводами и прозой Александр Ратнер. Вышедшая в 2018‑м его книга-исследование «Тайны жизни Ники Турбиной» имела широкий резонанс. В Днепре прошло детство и юность русского поэта Аркадия Штыпеля, в 1965 году исключенного из ДГУ по обвинению в очернительстве советской идеологии и украинском национализме.
— Современные литературные евреи из Днепра регулярно напоминают о себе текстами в социальных сетях и вырастают в лидеры мнений. Угадали, речь о Максе Бужанском, авторе широко известных книг «История для ленивых» и «История мира в 88 главах». По словам Александра Хургина, все сложней отличить настоящую литературу от ненастоящей, но мы‑то знаем, что корифеев пера способна готовить только «Днепровская политехника» (в прошлом «Горка»). Мы благодарны ей за гений Фридриха Горенштейна (в Днепре «дом с башенкой» однозначно считают своим) и за иронию того же Хургина, который в своих произведениях свято следует принципу «любовь + добровольная жертва + счастливый конец».
— Нельзя не включить в наш далеко не полный список двух самых публичных евреев Днепра. Это мастера сценического постмодерна и политинформации в стихах и прозе Григорий Гельфер и Евгений Гендин, тем более что книга последнего «Хужечемпоэзиялучшечемх@йня» заняла достойное место на моей книжной полке.
Действительно, «а давайте положим на все… И будем жить как положено», — призывает всех в своих ежедневных подборках анекдотов Александр Летичевский. Как вы думаете, публиковать по дюжине анекдотов в день, неделя за неделей — это литература? Наверное, да, если они помогают нам справиться с сovid-19 и продолжать жить на полные легкие от смеха.
Подытоживая, пытаюсь найти хоть какой‑то ответ на вопрос: что объединяет днепровских литературных евреев? Вновь стоит обратиться к словам Хургина: «Абсурдный реализм — это не литературное направление, это образ жизни огромной страны». Страны и города, частью которых они в разное время были или остаются.
Филармония
Полное название — Днепропетровская областная филармония имени Леонида Когана. Носит имя знаменитого советского скрипача, уроженца Екатеринослава. Здание филармонии является памятником архитектуры национального значения. Симфонический оркестр филармонии считается одним из лучших в Украине.
Игорь Хинич
Заместитель директора филармонии, заслуженный работник культуры Украины.
— Зданию филармонии в 2023 году исполнится 110 лет. Один из первых концертов в нем играл Сергей Рахманинов — возможно, это повиляло на дальнейшую судьбу бывшего здания общественного собрания и клуба железнодорожников; в конце концов его отдали под филармонию. Еще одна важная дата: в 2019 году мы отметили 80 лет со дня основания Академического симфонического оркестра Днепровской филармонии, который входит в пятерку лучших оркестров страны. За его пультом стояли выдающиеся музыканты — Давид Ойстрах, Леонид Коган, Наталия Гутман, Анатолий Сиренко. Сейчас с оркестром играют такие замечательные молодые солисты, как Валерий Соколов, Дмитрий Ткаченко, Богдана Пивненко, Константин Товстуха.
— Оркестр много гастролирует. Непосредственно перед карантином он выступал в городах Испании, Португалии, Франции, Швейцарии и завершил свой тур в Берлинской филармонии, где играли самые знаменитые коллективы мира. Главный дирижер оркестра — Наталья Паламарчук, очень талантливый музыкант, с ее именем связывают успехи последних лет. Художественным руководителем оркестра недавно стал Айдар Торыбаев, его миссия — формировать стратегию развития, работать с меценатами и спонсорами, организовывать гастрольную деятельность. В то же время Торыбаев прежде всего дирижер, и его творческий тандем с Паламарчук выглядит многообещающе.
— Филармония у нас многожанровая, в ней пять направлений. О классической форме я уже сказал. Джазовую представляет оркестр «Дніпро бенд». Народное направление — группа бандуристов «Ривер Лэнд». У нас есть современное музыкальное шоу, соединяющее хореографию, вокал и драматургию и представляющее такие популярные спектакли, как «Эдит Пиаф. Душа Парижа» и «Две звезды» — о творчестве Арно Бабаджаняна и Муслима Магомаева. Наконец, мы предлагаем детские симфонический и джазовый абонементы, благодаря которым дети вместе с родителями в увлекательной интерактивной форме познают мир классической музыки и джаза. Еще у нас был интересный проект, созданный австрийским меломаном Томасом Бруннером. Это организация «Общество друзей филармонии», в партнерстве с которой мы сделали несколько знаковых мероприятий, в частности, фестиваль «Австрийская осень».
— В ближайшее время филармонии предстоит реставрация. За все сто с лишним лет здание ни разу масштабно не реставрировали, хотя оно пережило тяжелые времена, включая войну и бомбежки. Сейчас мы открыли концертный сезон, но ограничения в связи с пандемией нас, конечно, сильно расстраивают. Держим кулаки, надеемся на лучшее.
Музей «Машины Времени»
Создан в 2014 году бизнесменом и коллекционером Михаилом Прудниковым. Второй после запорожского «Фаэтона» музей раритетных авто в Украине. В экспозиции представлены десятки легковых, гоночных, грузовых автомобилей, мотоциклов и мопедов разных эпох, а также экспонаты, создающие атмосферу технического ретро.
Михаил Прудников
Директор музея.
— В 1997 году у меня родился сын, и его нужно было чем‑то развлекать. Я начал искать красивый автомобиль, на котором можно было бы приятно проводить время. Я тогда занимался автогонками, поэтому хотелось чего‑то мощного, но в старинной оболочке. Решил, что мне нужно найти «победу» и сунуть в нее двигатель от BMW. Попалась мне висевшая в гараже «победа» с разгруженной подвеской, полным баком бензина, двумя вагонами запчастей и пробегом 34 тысячи километров. Я ее купил, но портить такую машину современным двигателем у меня не поднялась рука. Тогда я стал приверженцем того, что автомобили, созданные нашими родителями и дедами, переделывать нельзя.
— Так я заполучил «победу» желтого цвета, причем никак не мог ее покрасить — мастера не брались, побаивались. Как‑то я приехал на СТО «Мерседес», выбежали маляры, говорят, да ты что, если мы станем красить такую машину, от нас убегут все клиенты, не тот уровень. Все‑таки я ее покрасил, начал кататься в ней по городу, встретил таких же, как я, фанатов старых авто, и вскоре в нашем городе возникла мода на ретроавтомобили. Это дело мне понравилось, и я не заметил, как таких машин у меня стало пять, десять, а потом и восемьдесят.
— Машины перестали помещаться в моих гаражах, стало понятно, что их нужно где‑то хранить. Как раз тогда я начал проводить масштабные ретровыставки, интерес был большой, люди хотели видеть их чаще, и у меня возникла мысль создать музей. Лет семь назад мне удалось приобрести подходящее здание бывшего комбайнового завода. Там все было вырезано подчистую — мне достался пустой индустриальный цех с красивыми фермами и колоннами. Я пригласил дизайнера Ольгу Заремскую, она воплотила мои задумки в реальность — и в результате получилось то, что сейчас можно увидеть.
— В то время обучение музейному делу только начиналось, и у нас была куча проблем — вплоть до того, что мы не знали, как оформлять таблички. Бывая в разных странах, я первым делом шел в музеи, не в автомобильные, а в самые разные, чтобы понять, как там все организовано. Мне хотелось создать экспозицию, которая передавала бы дух времени, чтобы она была интересна и мужчинам, и женщинам, и детям. Поэтому мы собирали не только автомобили, но и сопутствующие предметы разного назначения.
— Единовременно музей вмещает около 35 авто и 15 мотоциклов. Мы постоянно производим ротацию экспонатов, так что, придя к нам сегодня, посетитель увидит во многом не то, что видел год назад. Мы позиционируем себя как музей автоспорта, ему полностью посвящен первый зал. У нас самая большая в Украине коллекция гоночных автомобилей «Эстония», в этом плане на всем постсоветском пространстве мы уступаем только знаменитому рижскому Мотор‑музею. Есть у нас спортивные кузовные автомобили — «волги», «москвичи», жигули«, «запорожцы». У каждого из них своя история, вам подробно расскажут, как его создавали и в каких гонках он участвовал.
— Самые старые наши машины — это BMW 321 и «мерседес 230» 1939 года, «хорьх» 1940‑го. У нас есть раритетный ВАЗ-2801, электромобиль, выпущенный в 1980 году в количестве 70 штук специально к Олимпиаде. На реставрации сейчас находятся уникальные самодельные авто. В коллекции много серийных машин: американские «линкольн» и «меркурий» 1960‑х, советские «чайки», волги«, пожарный грузовик, полуторка, джипы. Украинский автопром представлен горбатым «запорожцем» 1965 года, ушастыми 1966‑го и 1968‑го, внедорожником ЛуАЗ. А под потолком у нас висит планер LAK-9 с размахом крыльев 25 метров.
— Наш музей частный, он живет на самоокупаемости, поэтому мы не можем стоять на месте. Постоянно создаем новые выставки — например, у нас прошла громадная выставка к 30‑летию падения Берлинской стены, поддержанная Генеральным консульством Германии. Пространство музея разделили на две части, в одной был представлен автопром ГДР, в другой ФРГ, стена была со звуками, с запахами, через нее можно было подсматривать на Запад и даже самим пробивать эту стену.
— Благодаря грантовой программе «Культурная столица» мы создали проект «Женщина и авто». Музей собрал большое количество материалов о женщинах, управлявших различными транспортными средствами. Мы рассказываем о водителях городского электротранспорта — около 75 процентов водителей трамваев и 50 процентов водителей троллейбусов составляют женщины. У нас есть живая история бабушки одного из наших знакомых, которая в годы войны водила полуторку, подвозившую к самолетам снаряды. И конечно, рассказываем о жительнице Екатеринослава Зинаиде Бродской, которая в 1910 году на «Опеле» с объемом двигателя 1 литр совершила первый автопробег до Москвы, хотя женщинам тогда еще даже не выдавались права.
— Венцом проекта стал женский автопробег по улицам Днепра, который прошел 20 сентября. Мы хотели показать, что женщина за рулем это нормально и хорошо, что как водитель она ни в чем не уступает мужчине.
