Бывший киевлянин, а ныне довольно успешный американский кинорежиссер Вадим Перельман — о специфике голливудского кинематографа и собственной «карточной системе» в работе над фильмом, о сериале «Пепел» и новом проекте Timeless.
Палками выгоняя работу из кустов
Я приехал в Лос-Анджелес с 24-мя баксами в кармане. Несомненно, я — счастливчик. Когда мне что-то нужно, — деньги, творчество, личные отношения, — это откуда-то появляется вдруг, приходит в мою жизнь и заполняет «пустоту»: но не просто так — за бесплатно. Приходится, конечно, и пахать. Моя жизнь, пожалуй, — это комбинация всех перечисленных вариантов. Как говорится в пословице «When opportunity knocks to your door, you’d better be prepared» — будь готов открыть удаче дверь, пригласить ее и поработать…
Первое, что я сделал, когда еще жил в мотеле — страшном таком, с тараканами: взял телефонную книгу с адресами киностудий и стал звонить всем подряд — в алфавитном порядке… Предлагал свои услуги как монтажер, потому как мне было, что им показать: к тому времени у меня уже имелось отличное портфолио с музыкальным видео канадских групп, рекламы и т. п. А вот рабочей визы не было, но я говорил, что могу прийти и за наличные снять и смонтировать какой-то музыкальный клип, к примеру. Причем, второй номер, который я набрал, заинтересованным голосом сказал: «Приходи…»
Собственно, видео для песен и композиций канадских музыкантов я начал делать еще будучи студентом Ryerson University в Торонто. Это была хорошая практика с отличным опытом. Группы были хоть и не самые известные, но они играли неплохую музыку и давали мне свободу творчества. А видео для Келли Кларксон — «Because of you», завоевавшее все награды MTV, я сделал гораздо позже.
В какой-то момент мне надоело учиться. Нам начали разжевывать то же самое, по второму кругу. Я собрал свои вещи и вышел во взрослую жизнь — хотел как можно быстрее начать заниматься настоящим делом. Поэтому я и зарегистрировал компанию Canned production («Консервированные фильмы»). Мы с партнером купили себе два портфеля и ходили по городу, палками выгоняя работу из кустов, а когда она оттуда выскакивала, бросались на нее с двух сторон.
Взять горшочки и тарелочки
У меня нет задачи ломать или крушить традиционную систему голливудских ценностей — мне в ней комфортно работать и творить. Я просто пытаюсь делать — и делаю — фильмы для души, которая гражданства или национальности не имеет. Я не произвожу ядерные ракеты, которые куда-то посылаю, а создаю то, что нравится и влияет на меня эмоционально, и передаю этот посыл зрителю.
Если я делаю ставку на один проект, то с большой долей вероятности он может не получиться… Или просто даже не начаться. Поэтому нужно работать как в цирке — взять горшочки и тарелочки, поставить их на палочки и, маневрируя между ними, постоянно вращать, чтобы не упали.
Признали ли меня в Голливуде своим? Да, конечно. Но у нас нет каких-то секретных обществ: мы не встречаемся в полночь на тайном собрании, не сидим за круглым столом и не пьем водку, нахваливая себя… Вообще, как правило, ни в одной стране мира режиссеры тесно не общаются друг с другом. Но, тем не менее, у многих авторитетов кино я на хорошем счету: меня считают креативным режиссером — автором моих фильмов: это значит, что я без какого-либо давления сверху делаю свое кино — от первой буквы сценария до монтажа финальных титров картины.
Творчество по карточкам
Зачем мне понадобился диплом физика и математика? Потому что математика — это дисциплина. А у меня — подростка — одно время была не в меру бурная-буйная жизнь: ушел из дома, жил в плену противоречий, бунтовал. Но когда в какой-то момент захотелось внутреннего порядка, правильной формулы жизни, физика с математикой все это подправили — расставили на свои места и даже приоткрыли мне творческую сторону и гармонию всех этих формул и цифр. И эта комбинация жестких правил и творчества мне безумно понравилась.
У меня есть система специальных карточек. Так работать намного легче — карточки помогают разбить фильм на повествующие о чем-то сегменты-сцены, выстроить структуру и почувствовать «ритм истории», ощутить, как она развивается, закручивается… Записываешь на карточке тему — очень кратко, в двух словах — потом ее развиваешь. Думаю, делать фильм без этих карточек — это как лепить скульптуру, начиная с носа, добавляя потом щеки, уши и т. п., в результате чего получится бездарная вещь, потому как ты не видишь главного, только детали… Сначала нужно обозначить масштаб, увидеть картинку глобально, а потом начинать развивать каждый маленький нюанс этой истории.
Между Сциллой монтажа и Харибдой документалистики
Я никогда не снимал документальные фильмы — хотя бы потому, что не люблю пропаганду в кино. А документальный фильм без позиции автора, без авторского мнения делать нельзя. Много людей пыталось нейтрально снимать — например, про Гитлера или священника, насилующего детей, — но честный режиссер не сможет утаить свое отношение к тому, что он снимает. Даже если он не будет озвучивать свое мнение, обязательно покажет отношение к происходящему, — в монтаже. Ведь и этот мой монолог можно смонтировать так, что я предстану перед читателями либо монстром, либо прекрасным человеком.
Монтаж может превратить розу в бурьян с колючками, или наоборот. Вот поэтому я не люблю пропаганду, хоть иногда и создаю ее в чистом виде — снимаю рекламу типа «Покупайте только эту машину!»… Я по натуре человек, который не любит делиться своим мнением на политические, социальные, общественные темы… Нет у меня такой необходимости. С друзьями под водочку я могу об этом поговорить, но зачем навязывать мое частное мнение широкому кругу людей — да еще посредством такого мощного «рупора», как документальное кино? Есть великие пропагандистские фильмы, снятые потрясающими режиссерами, — «Октябрь», «Броненосец «Потемкин» Сергея Эйзенштейна, «Triumph of the will» Лени Рифеншталь — превосходно сделанный образец документалистики, но заказанный Гитлером и пропагандирующий Третий рейх.
О «Пепле» с огоньком
Евгений Миронов и Владимир Машков — хорошие актеры. Мне понравилось работать с ними в сериале «Пепел». Особенно отлично сработались с Женей Мироновым. Он — суперталантливый человек, очень и очень ответственный: был подготовлен к каждой съемочной сцене, болел материалом, — не просто приходил и спрашивал, мол, что тут говорить, что читать, а сидел вместе со мной и разрабатывал каждый шаг на неделю вперед. В «Пепле» еще играют Мамонов, Розанова, Гармаш, Хаматова. Но их статус меня особо не волновал, гораздо занимательнее было управиться с таким огромным составом и уложиться в график: во-первых, история была очень сложная, а во-вторых, времени на съемки отводилось не так уж и много, и в-третьих, мне не хотелось, чтобы кто-то «выпендривался» согласно статусу с вытекающими отсюда разгильдяйством, пьянством и прочими отклонениями. Но в итоге все очень профессионально и правильно сделали свою работу, чем и заслужили мое уважение.
Техперсонал пока выигрывает
Шансы у русскоязычных актеров и режиссеров подняться на достаточно высокий уровень в Голливуде — несомненно есть. Актерам немножко сложнее, потому что безграничность их таланта ограничивается акцентом. Даже при наличии отличного английского и возможности избавиться от акцента актер будет играть только в небольших фильмах, которые, возможно, покажут на Sundance Film Festival, например. Он даже сможет сыграть небольшую роль русского эмигранта, если ему придумают хорошую историю, а не «человека с пистолетом, стоящего возле двери»… При счастливом стечении обстоятельств и наличии таланта он, возможно, попадет в эмоциональную качественную картину о русском хит‑мене, пусть и с пистолетом, но по накалу страстей и драматургии равном, скажем, «Леону». Однако шансов, честно сказать, не так уж и много. Во-первых, зрители должны знать, кто такой, к примеру, Машков (в России — знают, здесь — нет), а во-вторых, режиссер, который придумает историю и получит под нее 4–5 миллионов долларов (которые по американским стандартам вообще не деньги), выберет русского актера на главную роль, только если кто-то будет его сильно лоббировать, а так он предложит ее узнаваемому в Америке актеру… С женщинами-актрисами — то же самое…
Возьмем, к примеру, украинку Ольгу Куриленко, которая играла девушку Джеймса Бонда. Скажем честно, не играла, а ходила в кадре туда-сюда. А мы ведем разговор об актрисах, а не о моделях и красивых девочках, которые играют любовный интерес главного героя, а об актрисах уровня Мэрил Стрип, Дженнифер Коннелли, которые бы усилили своей игрой интересные характерные роли.
Режиссеру, приехавшему из России в Америку, надо понимать, что он будет иметь дело с огромной армией продюсеров и студией, в которой, если в нее попадет, станет ремесленником: вот ты умеешь хорошо делать стул — делай стул, нет, целый гарнитур им не надо… Потом посмотрят и добавят: мол, ок, только спинку нужно приделать вот сюда, потом привинтить ножки именно так, как надо по нашим стандартам, потом подточить что-то еще… Я стараюсь такого «сотворчества» избегать, потому что наелся его сполна на производстве рекламы! Поэтому и сторонюсь гигантских студий, контролирующих каждый вздох твоего процесса. И не желаю ни себе, ни кому-то другому такой судьбы — быть съеденным и на куски разорванным продюсерами, что, кстати, и сгубило американскую карьеру Кончаловского, который приехал в Америку и снял потрясающий фильм «Runaway train», а потом его «взяли в оборот» и свели его авторство в фильмах на нет…
Гораздо легче пробиться техперсоналу. Каждые два-три года технические «Оскары» выигрывают выходцы из славянских стран, которые придумывают потрясающую компьютерную графику или что-то новое в техническом плане. Да, конечно, у этих есть все шансы.
С чего начинается сказка
Проект, над которым я сейчас работаю, называется «Timeless». В двух словах — это история любви. Сюжет такой: двадцатилетний серфер-полубездельник (зарабатывает на жизнь тем, что учит чайников-«туристов» кататься на доске) однажды встречает девушку — чуть постарше и гораздо серьезнее. Они влюбляются друг в друга и остаются жить в его маленьком домишке на берегу океана; он учит ее серфингу, она его — жизни; их роман стремительно развивается, они женятся с такой же скоростью, но без особенного энтузиазма с его стороны. Когда она однажды говорит, что любит его, он ничего не отвечает, но не потому, что не испытывает взаимных чувств, а из-за того, что принадлежит к сорту людей, не умеющих фонтанировать эмоциями и экспрессивно выражать свои чувства… Ну, а на следующий день она попадает в шторм и погибает, так и не услышав ответа на свой вопрос… Парень, конечно, грустит, тоскует и испытывает чувство вины… Через какое-то время ему звонят адвокаты и приглашают приехать подписать некие бумаги, за чтением которых бедный серфер понимает, что становится единоличным владельцем состояния погибшей супруги — четырех с половиной миллиардов долларов. Вот тут, собственно, и начинается сказка…
Смотреть румынское
Есть две страны в этом мире, которые меня поражают своими фильмами — Румыния и Южная Корея. Последние, конечно, снимают намного более коммерческое кино, но кинематограф там просто потрясающий! А румынский фильм, который когда-то выиграл «Золотую пальмовую ветвь» Каннского фестиваля, «Четыре месяца, три недели, два дня» надо смотреть всем. Я не говорю, что в других странах ничего хорошего не снимают: есть прекрасный кинематограф в Норвегии, Сербии, но то, что происходит в румынском кино в последние 20 лет — после свержения режима Чаушеску, мне нравится больше всего. Их кино влияет эмоционально. Я постоянно к этому стремлюсь — «сдвинуть» зрителя эмоционально. Поплакали, посмеялись, подумали о себе. Ведь для этого режиссеры и делают фильмы — в том числе и я.
Предчувствия или совпадения?
Со мною часто случается мистика… Или, не знаю, какие-то необъяснимые совпадения происходят. В фильме «Дом из песка и тумана» есть сцена, где актриса Дженнифер Коннелли, вернувшись в свой-уже-не-свой дом и попав на стройку, наступает на гвоздь. Делавшие этот самый ремонт плотники (причем оба — как-то так само собой совпало — выглядели как библейские персонажи: лица, бороды, фигуры) берут ее под руки — один справа, другой слева и ведут в дом — промыть рану. Дженнифер, положив обе руки им на плечи, как бы «зависает» — как Христос висел на кресте — между ними… Я снимал эту сцену — их всех — со спины. Причем до этого плотников в сценарии я назвал Петром и Павлом. Сняли сцену. Я вскользь кому-то заметил — мол, ну и совпадение, даже мурашки по телу идут. А мне в ответ: да, только добавь еще одну деталь — Дженнифер Коннелли (Jennifer Connelly) — JC — как Jesus Christ. Ну, я тогда вообще упал — такое невозможно выстроить специально, так могло только совпасть — никакое подсознание до такого не додумается…
…Ума Турман играла главную роль в моем фильме «Жизнь перед ее глазами». Ее героиню — и в фильме, и в книге, по которой был написан одноименный сценарий, звали Диана… Выбирая на эту роль Уму, я даже понятия не имел, что в детстве будущая голливудская звезда, стесняясь своего необычного имени Ума, предпочитала называть себя Дианой…
Еще хотите? Среди моих архивных фото — со съемок фильма «Жизнь перед ее глазами» — есть одно, когда мы снимали финальную сцену — в школьном туалете, где по сценарию происходит убийство Дианы (напомню, вооруженный одноклассник предлагает двум главным героиням выбрать — кого из них он должен убить, — прим. ред.): я стою в декорации и держу газету, датированную тем же днем, с заголовком на первой полосе: «Shooter-killer asks two girls which one he should kill»… Это случилось в одной из школ Пенсильвании… Наш фильм мы снимали в Коннектикуте.
Я же не делаю это специально — я не такой умный, чтобы шифровать эти вещи. Возможно, это совпадения… Хотя, когда ты пишешь сценарий в пустой комнате, — ты, наверное, не один его пишешь… Ты «включаешься» во что-то… Мне было бы очень интересно узнать, как это получается — если бы мне был знаком механизм, как это все работает, я бы, возможно, использовал его в фильмах. Пока же все получается на уровне подсознания — как будто оно стоит на «вкл».
«ШО» о собеседнике
Вадим Перельман родился в Киеве в 1963 году в семье главного инженера Каневской электростанции Валерия Перельмана и его жены Жанны Рахвальской, до девяти лет жил в коммунальной квартире на улице Горького. Рано остался без отца, который погиб в автокатастрофе в 1972 году. В 1977‑м вместе с матерью через Италию эмигрировал в Канаду. Учился в Университете Альберты и киношколе Райрсонского университета в Торонто. С 1990 года живет в Лос-Анджелесе.
В 2003 году снял профинансированный Стивеном Спилбергом дебютный фильм «Дом из песка и тумана» по одноименному роману Андре Дюбуа. В 2007‑м снял свой следующий фильм «Вся жизнь перед ее глазами» с Умой Турман в главной роли. В 2013 году стал режиссером телесериала «Пепел» для канала «Россия» с Евгением Мироновым и Владимиром Машковым в главных ролях.
