Михаил Юдовский
Смерть умерла
К.: Друкарский двор Олега Фёдорова, 2019
Поэт не боится быть пессимистом: «Мертворожденное в веках, / стремится Слово к перелому, / на всех известных языках / читая проповедь глухому». На первый взгляд, он с легкостью обращается с основополагающими категориями, «сворачивая время, как сигару / катает негритянка на бедре».
Михаил Юдовский говорит о себе: «Поэт с изрядной примесью паяца». В книге предостаточно строк, которые можно растащить на остроумные цитаты или каламбуры: «Чужие супруги в постели упруги», «С ее приходом вечер перестал / быть томным, став двухтомным». Автор, виртуозно владея техникой, как бы гипнотизирует читателя.
Но каламбуры не всегда признак юмора. Налицо множество мрачных притчеобразных историй, в которых античные и библейские образы сочетаются с современной безысходностью: «Андрей — не апостол с рыбацким лбом, / а учитель истории, мечтая о жизни большей, / по ночам подрабатывал пограничным столбом / меж Украиной и Польшей».
Есть у Михаила Юдовского часто встречающиеся образы, например, «лампада луны». Можно предположить, что это дань «Мастеру и Маргарите». Я нашла в интернете сразу несколько авторов, которым полюбился этот образ: Галина Уварова, Юлия Резина, Валентина Васильковская, Лео Грамм. Лампада у Михаила в разном антураже появляется в книге еще не раз. Но определенно стремится к луне. Возможно, это признак того, что сборник написан в основном языком, который тяготеет к высокому штилю.
Стихи на украинском врываются на страницы с не меньшим задором: «І Богові в лице червоне / на сході кинувши докір, / ми пролунали — наче дзвони, / розбиті лезами сокир». Украинская речь еще как бы доплёскивает до желаемого. Читая горькие шутки про «пекельний морок», который «скручує у пейс Чумацький Шлях», хочется сравнить автора с известным персонажем, который беседовал с Мефистофилем. Шутовство тяготеет к пророчествам. Ведь даже само название книги отчасти сродни кощунственному выкрику на площади. Но бывает и по-другому: «И старушкою в детской панаме, / протирая платочком очки, / темнота наблюдает за нами, / расширяя от боли зрачки». А еще «И жить до того легко, / что умирать приходится невесомо».