Эти двое не могут воспринимать окружающее пространство как оно есть. Поэтому они подстраивают его под себя, меняя структуру и вселяя смысл в те вещи, которые, казалось бы, давно его утратили. Последние пять лет они не выпускают альбомов, ограничиваясь редкими синглами. На последнем «Гогольфесте» их опера «Розовый бутон» стала одним из главных событий. И все это придает им еще больше сил в воплощении акционизма и актуализации своей ироничной злободневности. О релизах, публике и последователях мы поговорили с едва ли не единственной по-настоящему протестной группой Украины — «Хамерман Знищує Віруси». Вова Пахолюк и Альберт Цукренко в выражениях не стеснялись.
ШО Вы решили отойти от альбомов, выпуская последние пять лет лишь макси-синглы. Вы потеряли ощущение цельности или это такая концепция, которая предполагает отдельные треки, большую оперу и прочее?
Вова: Нет, мы ничего не потеряли. Конъюнктура и рынок — как потребительские настроения — изменились настолько, что формат альбома, который раньше назывался LP, сейчас востребован гораздо меньше. Это связано, прежде всего, с большим потоком информации, с информационным цунами. Но вернуться людям на альбом трудно; им проще напарить сингл, который легче переварить. И увидеть их реакцию на какой-то небольшой…
Альберт: Кавалочек.
Вова: Да, чем на что-то большое. Вот мы выпустили альбом «Куй» в 2010?м. Мы его писали лет пять. Тут тебе и радиопьеса, и реклама между песнями, и бла-бла-бла. Хоры и струнный оркестр, и все-все-все. Это современный Сержант Пеппер, который остался незамеченным. Сейчас просто такое гребаное и долбаное время.
Альберт: Больше синглов выпускать — рациональнее, потому что это информационный повод. И по выходу равняется альбому. Вышел сингл — и отлично. Их можно выпускать хоть шесть.
Вова: У нас есть все-таки идея выпустить козырный альбом, который будет похож на альбом.
Альберт: В него войдут те песни, которые мы играем на концертах лет десять — и они никуда не вошли до сих пор. Начиная от «Кличко» и заканчивая «Изотопом». Мы хотим его, конечно, выпустить в виде классического альбома на тридцать пять минут.
Вова: Классического по меркам 66 года, где-то так.
Альберт: Золотого времени поп?музыки. Потому что над этой гигантоманией мы реально надорвались.
Вова: Надорвались, да, и ладно бы мы надорвались — а нас рецензиями залечили. А так нет же. Ну и самый главный вопрос сейчас — это финансы. Денег ни у кого нет, а сводить альбом — дорогое удовольствие.
ШО Как вы думаете, какой бы альбом или сингл вы ни выпустили, фидбек от прессы и критиков остается никаким? Вас продолжают упорно не замечать. В чем причина?
Альберт: Я бы сказал, что становится даже глуше, чем во времена «Живого журнала». Аудитория растет, а фидбек уменьшается. Люди устали от букв и писать их не хотят. «Вау» — это максимум. Желание высказываться в людях сильно потухло. Во времена «ЖЖ» на каждый альбом было куча постов, а сейчас лишь «Був на Республіці, там такі ох…нні ребята виступили», это все что может быть. При том, что аудитория растет, больше людей приходят на концерты и платят за это деньги.
Вова: Люди очень много времени тратят онлайн, чтобы тратить его еще на рецензирование альбомов. Я недавно заметил, что институт арт-критики в Украине, по сравнению с той же Великобританией и США, переживает какой-то непонятный период. Его даже обозначить нельзя. С одной стороны, есть люди, которые могут что-то делать, но с другой стороны, — я это заметил после «Розового бутона», — если их не позовешь, в жопу не толкнешь, они так и будут сидеть и критиковать то, куда они смотрят. Мы бы могли остаться без многих имен, если бы их не привели и не позвали на нашу оперу, где мы накакали такую небольшую кучку. Они все куда-то делись, умерли, поехали за грибами… Где эти гребаные арт-критики, непонятно. Мы живем в такое переломное время.
ШО Вы выступаете для публики, которая за пределами вашего постоянного места дислокации, Киева, остается немногочисленной. Почему публика сегодня выбирает дуэт 5NIZZA, а не дуэт ХЗВ?
Вова: Нет, она и нас тоже выбирает каким-то образом, мы пытаемся нашу географию расширить и из порочного круга выйти. И это даже в большей степени зависит не от публики, а от нас. Мы очень долгое время катались по накатанной схеме: Львов, Днепропетровск и все. Сейчас мы пытаемся от подкожного жира на жопе избавиться, раструситься и расширить географию концертов. Вот решили в Одессе выступить, посмотрим, что из этого выйдет. Потому что у нас была когда-то эпопея со Львовом, мы туда долго хотели, а потом попали, и была череда охренительных концертов. Все концерты там были просто офигенные, публики становилось больше и больше. А последний концерт стал вообще апофеозом всего, когда люди выпили все пиво и в зале был такой биток. Я думаю, что если мы будем инспирировать эти события не только в Киеве и в набитых точках, то количество публики будет прирастать, потому что…
Альберт: И приблизится к количеству публики группы 5NIZZA.
Вова: И даже, думаю, превзойдет, потому что 5NIZZA в каком-то смысле культурная некрофилия и смысловая, а мы можем дать публике гораздо больше. Посмотрим.
Альберт: И мы не ватники.
ШО Ментальная составляющая публики в каждом регионе различна, как думаете, в чем причина? Западная Украина принимает на ура, юг еще не ощутил вас.
Альберт: Южнее всего мы выступали в Евпатории.
Вова: Это все зависит от того осередка-сообщества, который есть в городе. Вот в Днепропетровске была мощная тусовка, и она помогла нам плотно зацепиться, людей на концерте было достаточно, мы туда ездили, и президент нашего фан-клуба оттуда. Если в городе это есть, если люди каким-то сарафанным радио создают возможность нашего туда приезда, то это отлично. А если нет, то я не знаю, какая ситуации в городах и что там делать.
Альберт: Всю свою карьеру мы пассивны достаточно. Вот в Одессе играть был вопрос принципа, затронуть пусть в маленьком клубе, но все-таки. И Харьков тоже город-загадка для нас.
ШО И как же таким пассивным группам клубного формата, как вы, пробивать путь на периферию, за пределы Киева?
Вова: Я смотрю на нью-йоркскую сцену, тамошние продюсеры говорят, что если на Манхэттене на группу в небольшой клуб приходит шестьдесят слушателей, то после концерта к коллективу подходит специально обученный человек, который говорит: «Эй, ребята, как вас зовут, давайте поговорим!». Шестьдесят человек — уже аудитория, с этим можно работать. А проблема того, что происходит у нас, это критическое число. При всем при том, что у нас жизнь культурная кипит, проектов много, но нет шквала. Концерты не должны прекращаться. Кроме пятницы, субботы и воскресенья, они должны быть и по нормальным дням. Потому что, смотришь, к примеру, афишу Берлина, и там каждый день какой-то вал.
И когда начнется такой поток, когда люди будут знать, что в среду можно пойти не только клея понюхать, а еще и на концерт, то тогда все будет оживляться. И тогда люди смогут выбирать, потому что сейчас выбирать не из чего. Есть какие-то мейджоры и есть какие-то отбитые альтернативщики. Все не очень разнообразно. Надо, чтобы было больше, как сосисок. Мы вышли и купили сосисок разных, так и в музыке должно быть. Я вот на «хамерманов» не могу пойти нигде, куда ни приеду, нигде они не выступают.
ШО На ваш взгляд, почему новая молодая сцена отдает либо вторичностью, либо зашоренным патриотизмом?
Вова: Это виноваты во всем хипстеры и настроение, которое они после себя оставили. Это хипстерский пук, привычка на все реагировать неким таким бородатым па и все. И ничего не говорить по существу. Я думаю, что все это пройдет. Это болезнь времени, болезнь роста, сейчас это все отходит, все практически побрились, кто мог. В ближайшее время ситуация должна измениться.
Альберт: Ну да, они же пассивны.
ШО Вы вечные сценические акционисты, по степени изощренности вас можно сравнить разве что с арт-группой «Война», когда-то активной. Как вы считаете, в современных украинских реалиях должна ли быть у творческого человека гражданская позиция? И насколько она должна быть озвучена и не быть молчаливой?
Вова: У меня совершенно шизофреническая позиция по этому поводу, и она зависит, конечно, от прокачки средствами массовой информации. Когда упал самолет, то я считал, что да, должен. А потом приходят моменты, после определенных событий, я считаю, что не должен. И более того, я считаю, что это даже вредно. Это может отвлекать от каких-то важных вещей. Ни при каких обстоятельствах не надо терять голову и превращать сцену в политическую площадку. Это не всегда хорошо. А у нас жанр немножко другой, мы берем тем, что оставляем человеку пространство для мыслей своих. А эти вещи, без которых порой обойтись нельзя, чересчур прямые. Они предельно узкие и загоняют тебя в угол.
Альберт: Я четко разделяю группу и себя. Моя позиция известна, я ее озвучиваю и в facebook, и везде. А группа — это другое, там другие элементы используются. Группа — это не место, где можно постить демотиваторы. У группы другие методы. Выражение гражданской позиции у нас спонтанно, тогда, когда нужно сказать. А висеть на этой теме, как это делают конъюнктурно сейчас, для нас неприемлемо.
Вова: Сейчас модно говорить про то, что некая арт?единица не выступает в России. Это как в фильме про бесприданницу: «Я не беру взяток». — «Так вам их никто и не дает». Вы не выступаете, потому что вас туда никто не зовет. Вот «Бумбокс» в этом плане — это круто. У них был там рынок, и они от него отказались. А говорить просто так, размазывая сопли по рукаву, это все херня. Мелочно очень. Если есть какая-то важная вещь и ее надо сказать, то можно это сделать не со сцены, а как-то по-другому. Где-то примерно так. Но мне все равно сложнее, чем Альберту, я же шизофреник!
Альберт: Я более цельный человек в политическом смысле.
ШО Вы бы хотели иметь последователей в своем творчестве и что бы вы им пожелали в том будущем, которое нас ждет?
Вова: У нас за все время было несколько случаев, когда нас сравнивали с какими-то группами, появившимися достаточно недавно. И говорили: «Держитесь, теперь у вас появились настоящие конкуренты!» И потом эти люди не смогли бежать с нами на одной скорости и куда-то проваливались. Нам бы очень хотелось, чтобы в той нише, которую мы заняли, были какие-то люди. Они были бы какими-то другими, но это помогло бы нам расшатывать аудиторию и как бы пробовать виски разных сортов. Но, к сожалению, таких людей, которых можно назвать не последователями, а конкурентами, я не вижу. Но это тоже хорошо, потому что мы можем вспомнить это лет через двадцать, когда нас будут при смерти или посмертно заносить в зал украинской музыкальной славы. И тогда скажут: «А вот конкурентов эти долбоебы так и не нажили!»
