Пасть закрой свою! Просто он постоянно гавкает. Не разберешь — то ли он по делу гавкает, то ли жрать хочет. А когда гараж с машиной недавно спалили, то не гавкал. Гавкать надо по теме. И в творчестве тоже.
Родился я в городе Херсоне, на Забалке. Отец был художником. Делал фото на пляже с верблюдами и с обезьянами. У нас дома постоянно жили верблюды и обезьяны. Верблюд жил в гараже с ослом. Обезьяны жили в доме в клетке. Одна более спокойная — Чита, а вторая бешеная — Джуди. Морда вытянутая и жопа красная. Мы ее все боялись. Если ей наливали вина, то она пила, а потом обнималась, а если подойти без вина, но с перегаром, то могло плохо кончитьс я. Она так как-то дяде Коле шею прокусила. Кровь шуровала во все стороны. Но батю боялась, чувствовала хозяина. Вот, наверное, как-то через батю любовь к творчеству и мне перепала.
Говорят, что если человек сделал первую наколку, то он уже не успокоится. Я свою первую наколку сделал в 13 лет. Тогда тяга такая была. Берешь ниточку, наматываешь на иголочку — на сам краешек, палишь каблук над стеклом, счищаешь копоть со стекла, разводишь со своей мочой и бьешь. Говорили, что так лучше приживается. Я выбил на ноге крест — типа я с Забалки. Бабуня (я с бабуней тогда жил) сказала, что если еще что-то наколю, то ноги переломает. Больше я ничего уже не накалывал.
К творчеству меня подтолкнул небольшой стресс, когда в тюрьму попал. По молодости залезли в чужие гаражи, и нам по два года влупили. В Херсоне окна СИЗО выходят на Екатерининский собор — самый старый храм города. После недели в тюрьме я понял, что что-то не то произошло. Так вот сидел я как-то в решечке, натянул на картонку какую-то бумагу и карандашиком нарисовал через решетку собор, купола, деревья, улицу. И вот тогда меня рисование прямо прошибло. Искусство не дало вот так вот тюрьме мне жизнь поломать.
Два года отсидел. Зона была в Бердянске — городе-курорте. Там где-то море есть, я его, правда, не видел. Я там в столярке работал. Делал в основном гробы. Рядом со столяркой была художественная мастерская. Я как-то зашел туда, смотрю мольберты, пацаны стоят рисуют, и мне так захотелось тоже. Вернулся с курорта и уехал жить в село. Это было переломное время.
Я однажды работал в Калининграде на стройке, в селе Щеглы. Приехали на отделку, а нас пускают на капусту. Привозят на хату, а там матрасы, на которых уже не один человек, наверное, умер. Я не хотел на них спать. Я так достал работодателя, что он мне решил отомстить. Натравил на меня полсела. Вечером в клубе я пригласил девчонку потанцевать. Подбегает человек, говорит — это моя сестра. Тут сразу еще человек тридцать налетело. Отстреливался как мог. Но в итоге обошлось синяками. А потом, когда все утихли, я сказал: как-то странно вы бьете, у нас бы такой брагой всего переломали бы.
Когда я работал строителем, мы разбирали гостиницу «Киев». И там на чердаке я нашел старые афиши с кинотеатра «Украина». Я сразу — ух ты — холст. И я нарвал себе полный рюкзак холста, выстирал его, нарезал, натянул на раму. И вот на этом холсте я нарисовал свою первую картину маслом — «Выставка картин неизвестного художника». И ее же у меня первую и купили. Вот тогда я начал толком рисовать. Это был второй переломный момент.
В селе я пошел работать художником-оформителем в детский лагерь. Там я познакомился с Сашкой Печорским. Мы с ним потом долго работали вместе, и сейчас тоже. Пробили мастерскую с ним. Разрисовывали ящики, одежду из секонд-хенда, еще что-то. Потом к нам «Тотем» приехал, познакомились со Славой Машницким из Музея современного искусства в Херсоне. Начали выставляться. И так мы вместе начали вливаться в херсонскую культурную жизнь. Это тоже был перелом.
Я не боюсь материалов. Мне интересно работать в смешанных техниках. Я рисую карандашом, ручкой, маслом, чернилами, хлоркой. Принтерными чернилами я начал рисовать, потому что они продаются не в маленьких баночках, а в больших емкостях. Я их закрепляю лаком для фиксации волос, и после этого мои простынки можно даже стирать. Принтерные чернила в сочетании с хлоркой — хорошая вещь. Я начал рисовать хлоркой, когда подумал, а почему бы не рисовать на черной ткани. Это прямо чудо смотреть, как у тебя на глазах проявляется рисунок. Это можно снимать на пленку.
Что касается скульптуры, то работаю я с известняком — пилеными кирпичами, крымским камнем, деревом, иногда с пенопластом, поролоном, шерстью. Инструмент я покупаю на рынке у дедушек. Старый советский инструмент — самый лучший. Он не ломается как китайский.
Чтобы заниматься искусством, надо быть изворотливым. Чтобы ты не похерил свое любимое дело, не сломался, не переключился на стройку или еще что-то. В последнее время творчеством заниматься все сложней. Выход — идти на охрану, чтобы был удобный график.
Не назвал бы работу художника вредной. Вредная работа — это если она тебя ломает морально. У меня зависимость от искусства. Я понял, что я на этом не заработаю. Поэтому я рисую не коммерческие вещи, а то, что пришло в голову. У меня нет цели стать каким-то «народным художником». Мне это не интересно. Творчеством я отгораживаюсь от других проблем. А без искусства у меня ломка.
Я играю себя в документальном спектакле «Дом-музей Александра Жуковского». У себя же дома, вместе с женой и детьми. На премьере зрители не ожидали, что музеем будет обычный дом, а обычные домашние вещи — поломанный пылесос, телевизор, чашка, бритва — экспонатами. Даже я был экспонатом. Первый раз было трудно. Не мог отвлечься. Было стыдливо как-то. Показать-то особо нечего, кроме картин. Состояние двойное — интересно, что посмотрят, а с другой стороны, люди будут думать — что он, ремонт не может сделать?
Художник должен нести информацию, но не обязательно ту, которая вокруг. А если вокруг все плохо, то можно даже наоборот — рисовать что-то позитивное. Сейчас я не хочу рисовать войну и Майдан, хотя когда все начиналось, то я начал рисовать Януковича такого демонического… А потом прогнал это через себя и решил рисовать что-то доброе — людям и так хватило всего этого зла. Может, я когда-то и вернусь к этой теме, но сейчас — нет. Я сразу слишком бурно ввязался во все это, записался в Самооборону. Думал, что можно что-то решить, но потом, когда увидел, что все не так происходит, я оттуда ушел. Мне было не понятно, кто направляет наши действия. Правильно это или не правильно? Люди должны сами принимать решения, а не идти за толпой. А художнику важно сохранить свою индивидуальность. Иногда полезно остановиться и подумать. Поэтому сейчас у меня лютики-цветочки, девочки-казачки… Чтобы картину смело можно было повесить дома на стеночке.
Когда я рисовал на заказ Донскую Богоматерь, то у нас в доме постоянно была радость, смех. Мать об этом часть вспоминает. И покупатель звонил и говорил: она висит у меня прямо в офисе, и у меня дела пошли вверх, я сам переключился на любовь и доброту. Я когда рисовал ее, то не думал ни о чем плохом. Поэтому я не хочу рисовать Майдан. Потому что, когда думаешь об этом грузе, то картина впитывает этот груз и отдает этот груз зрителю.
Один человек очень гордился своей прекрасной лужайкой. Однажды он увидел, что среди травы выросли одуванчики. Как он только ни пытался избавиться от них, но одуванчики продолжали бурно расти. Наконец он написал в департамент сельского хозяйства. Он перечисли все методы борьбы с сорняками. Письмо закончил вопросом: испробовал все методы, посоветуйте, что делать? Вскоре он получил ответ: предлагаю вам полюбить их. Это притча с моей картины.
Жизнь вообще сложная штука. Она ломает. Я пока держусь.
«ШО» о собеседнике
Александр Жуковский родился в 1979 году. В 1999-м окончил ПТУ-9 и получил квалификацию повара 4-го разряда. Потом работал столяром, строителем, разнорабочим, охранником. С 2000-го по 2010-й жил в поселке Белозерка. В 2010 году вернулся в Херсон, где живет и работает поныне.
Участие в коллективных выставках:
2013 — «ХерАрт», Выставочный зал НСХУ, Херсон
2011 — «Космическая Одиссея», Мистецкий Арсенал, Киев
2011 — «Новейшие технологии», ИТК №105, Херсон
2008 — «Южні барви», Мистецкий Арсенал, Киев
2007 — «Проект Спільнот», Центр современного искусства, Киев
2006 — «Молодые художники Херсона и Белозерки», Музей современного искусства, Херсон
2005 — «Народные художники», фестиваль «Дідцебаба», Херсон