Легендарный украинский график и художник-постановщик (фильмы «Тарас Бульба», «Молитва о гетмане Мазепе» и др.) Сергей Георгиевич Якутович размышляет о проблематике современного украинского кинематографа, о потерянном времени и поисках самого себя.
Художник и революция
Художник должен быть в мастерской. Всегда. Делакруа это Делакруа. Но для того, чтобы нарисовать «Свободу на баррикадах», нужно быть в мастерской. Мой отец говорил: «Художник — это диагноз». Если у тебя профессия художник, а не великое призвание, тогда лезь на баррикады, но если ты Художник по Божественному промыслу и осознаешь это, ты должен быть в мастерской. Думать, мучаться, но не лезть в драку. Хотя мне так тяжело, и так страшно, и больно. Я настолько оскорблен тем, что творит сейчас власть, но ввязываться в уличные бои ниже моего достоинства, потому что я не только художник, но и аристократ, предпочитаю жить по-волошински «над схваткой». Я уважаю и тех, кто стоит на Майдане, кто месяцами мерзнет в палатках, у меня болит сердце за этих людей. Еще месяц назад для меня массовые протесты были сродни «дням Турбиных», а сейчас — это другое. И мне все, что происходит сейчас, очень не нравится. По моему глубокому убеждению, идти к свободе нужно не революционным, а эволюционным путем. Рожать и воспитывать детей, жить и, к сожалению, терпеть. То, что сейчас происходит, для меня — жутко. Я не понимаю, зачем Украине в Европу. Мой сын живет много лет в Париже. Там все плохо и нас никто не ждет. Политики разных стран разыгрывают опять карту Украины в своих интересах, а не в интересах нашей страны. Я ненавижу и всегда ненавидел Советский Союз, но это не означало быть агрессивным, я бы никогда не пошел бросать коктейли Молотова. Ненависть разрушает психику. В ненависти жить тяжело. Я не хочу и в Россию. Я хочу, чтобы моя родина была по-настоящему независимой и самостоятельной, без диктата и игры по правилам других стран.
«Триста лет дерьма» как почва для возрождения
Корни пренебрежительного отношения к культуре глубоко вросли в саму историю Украины. То, что происходит сегодня, происходило сто, двести, триста лет назад. Двадцать лет назад свобода нас встретила радостно у входа, удивилась нам, развела руками: «Живите как хотите». А никто не знает как, потому что географическое и историческое разделение Украины на две части закономерно. Сколько ни кричи: «Мы — один народ», а народ-то разный. Но самое главное — никто не просил этой свободы. Получается, двадцать лет независимости — потерянное время. Еще одна черта национального менталитета — ничего быстро не делается. Только Днепрогэс и Голодомор произошли быстро.
В 90-е годы я работал в Европе, в Испании. В 1992 году меня оставляли в Париже. Я возмущался: «Еду домой! Мы будем там заниматься возрождением», на что один крупный деятель украинской диаспоры во Франции ответил: «Помилуйте, это у вас возрождение?! Как сидели вы триста лет в дерьме, так и еще триста лет сидеть будете». Я был в ужасе, как это может говорить лидер украинского националистического движения. Но они видели. А у меня были надежды.
Не имеет значения, какой царь, имеет значение, что в головах.
Кино — до одного места
В годы застоя государство выделяло деньги на фильмы Тарковского, Параджанова. Понимали, что важнейшим из искусств является кино. Это — элемент идеологической пропаганды. Сейчас кино возрождают в России. «Адмирал», «Белая гвардия»… «Тарас Бульба» как главный национальный герой. Там существует национальная программа развития. Здесь программы нет. Ее пытались выстраивать политики оранжевого толка, не получилось. А сегодня украинскому политику кинематограф — вообще до одного места.
Культурную революцию делают одиночки
Вспоминаю, как в 2001 году создавался фильм «Молитва о гетмане Мазепе». Все сконцентрировалось на этом отчаянном поступке Ильенко. И мы с Богданом Ступкой пошли за ним.
Фильм не доделали, закончились государственные деньги. Появился скользкий человек, вызвался стать продюсером, найти средства, чтобы завершить картину. Сняли. Он свозил картину со Ступкой в Берлин, там фильм провалился. И все. Сейчас идут бесконечные суды по поводу авторских прав. Этот скользкий человек заявил тогда — украинский народ еще не созрел, чтобы увидеть такой фильм. На картине «Тарас Бульба» я встретил конюха, который работал и на «Мазепе». Разговорились: «Пане Сергію, пам’ятаєте, як ми робили Мазепу? Які були часи. Щастя! А тут і гроши є, і кіно знімають, а щастя нема».
А ведь счастье — это когда занимаешься осознанным трудом и понимаешь: что-то получится, а даже если и не получится, ты не можешь этим не заниматься. Мы здесь, сидя в болоте, можем только так. Надо делать над собой усилия, творить вопреки, создавать прецеденты, как Марина Врода, получившая «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах за короткометражку «Кросс». Кто об этом знает? Вы, я, еще человек сто в стране, а нужно, чтобы об этом трубили, показывали не в одном кинотеатре неделю, а во всех. Шесть лет назад «Пальмовую ветвь» домой привез Игорь Стрембицкий за короткометражку «Путники». Кто ее видел? Одиночки делают культурную революцию. Вот еще пример: продюсер Олег Кохан в нынешних условиях совершает подвиг каждой новой своей работой в кинематографе.
История одного фильма
Когда мы с Владимиром Бортко снимали «Тараса Бульбу», все время в кулуарах ходили сплетни, что я — бандеровец, националист, хотя у меня ни капли украинской крови.
«Слишком красиво у тебя Украина получается…» — говорил Бортко. А я ему отвечал: «Уж какая есть. По Гоголю. У которого величие — в красоте нашей земли…»
Не угасла большая человеческая обида на Бортко. Мы часами сидели в моей мастерской, было столько понимания, искренности до слез. Богдан Сильвестрович Ступка всех влюбил в себя. И никаких конфликтов, братья на век. А потом — все повернули с ног на голову, сделали из искреннего прочтения Гоголя — агитку. Вырезали столько сцен с моими придумками, декорациями. А ведь было нарисовано тысячи эскизов, моя жена отсылала их Бортко. Я не знал, что происходит, а когда увидел, был в ужасе: сорок процентов нашей работы было вырезано. На премьере Бортко мне сказал, что все вырезанное — войдет в телевизионную версию. Не вошло. Выбросили все, во что мы вкладывали душу. «Слишком красиво у тебя Украина получается…» — говорил Бортко. А я ему отвечал: «Уж какая есть. По Гоголю. У которого величие — в красоте нашей земли…» Бодя (Богдан Бенюк, — ред.) гениально тогда сыграл. Но и это не спасло фильм. Давая интервью в день премьеры в Киеве, Бортко вещал: «Кто сказал, что есть такая Украина?! Нет Украины. Есть великая Русь!» Это происходило в кинотеатре «Украина». Богдан Сильвестрович повернулся ко мне: «Ти це чув? Пішли у «Фелліні», вип’ємо…» Мы пошли и напились. На следующий день позвонил Бортко: «Как тебе кино?» Я сказал, что всю ночь проплакал…
Дело о «потерянной выставке»
В последние годы я занимаюсь кинодокументалистикой, вместе с режиссером Ростиславом Петровичем Плаховым-Модестовым. Мы сделали серию документальных фильмов, связанных с историей Украины. Фильмы заказывает Министерство культуры для телевидения. Денег почти не платят, за последний документальный фильм я получил 2500 гривен. Сейчас выйдет седьмой — «Поднимите мне веки». Он о чувстве страха, о том, как Гоголь испугался бездны в себе. Запомнился «Последний гетман» о Павле Скоропадском.
Я был художником-постановщиком картины — «Гоголь. Потерянный рай». Фильм показывали в Париже в 2009 году в огромном зале ЮНЕСКО. Украину в ЮНЕСКО представлял я. Сделал инсталляции, возил свои увеличенные иллюстрации к произведениям Гоголя. Министром культуры тогда был Василий Волкун, и он пошел мне навстречу. Денег вначале не выделяли. Я за свой счет поехал в Париж. Мы с моим сыном Антоном, художником, живущим в Париже, пошли в здание ЮНЕСКО, он снял все нужные нам локации, придумали, что и как мы сможем показать в их залах. За две недели до самого события мне позвонили из нашего министерства с командой: «Робіть!» В этом проекте также принимал участие Павел Гудимов и ребята из его Арт-центра «Я».
В Париже все прошло на высочайшем уровне. А вот на обратном пути представители нашего государства, отвечающие за выставку, ее… потеряли. Но я, наученный жизнью, был уже готов к самому худшему: все пленки с копиями работ сохранил. Через три дня в Украинском доме открылась такая же выставка, только в три раза больше по масштабу и пафосу. На ней были Ющенко, Тимошенко, куча министров. Я для этой выставки даже деньги придумал — «1 Мед» — (МЕртвые Души). Можно было менять гривны на «меды» и за них покупать сувениры, майки,
игрушки.
«Патефон», бесплатный хлеб и мутные времена
Общеизвестно, что денег на укаинский кинематограф выделяют мало, что по дороге к реальному производству — их разворовывают все кому не лень. У нас с Олегом Коханом был потрясающий проект — художественный фильм «Патефон». В нем должны были сниматься Венсан Кассель, Богдан Ступка. Занусси согласился режиссировать, Кассель, прочитав сценарий, сказал, что готов сниматься бесплатно. Я сделал большой презентационный альбом, более ста иллюстраций к фильму. Французы давали деньги, немцы, поляки, осталось дать нашим. Кохан после того, как собрал две трети денег, пришел к тогдашнему президенту Ющенко, тот, вникнув в вопрос, сказал: «Треба робити». Но в Украине денег на этот проект не нашлось. Что-то надо еще объяснять?
Если бы мы сняли «Патефон», этот фильм по значимости мог бы стать нашим «Списком Шиндлера». Зачем строить церкви с журавлями, срывать гору, тратить миллионы, ведь все просто: День памяти жертв Голодомора — сделать общенациональным праздником хлеба. Слово Голодомор вообще убрать, оставить его для учебников истории. И ежегодно, 25 ноября, хлеб в Украине не продавать, а раздавать бесплатно. Никаких рассказов об ужасах, снопов пшеницы и пампушек, обычный черный хлеб. И каждый год в этот день, кто бы ни был президентом, он должен говорить только одно своему народу: «Простите нас!» Это и есть память о загубленных миллионах через покаяние. Когда я поделился этой идеей открыто — тут же получил вопрос от крупного государственного функционера: «А почему?» Да потому, что любое правительство (тем более — наше) за последние триста лет так или иначе виновато перед своим народом. Тогда мне ответили: «Сергей, это — гениально, но это — страшно…»
Наши митці много говорят, а дела — ноль. Вот и вязнем мы в говорильне, как в болоте. Десять лет говорят, как написать книгу, еще двадцать — как снять фильм. И тут вопросы не только к государству, но и к самим деятелям культуры. Ау? Где вы, новые герои? Время разговаривать на кухне прошло. Время, когда художники были в ужасающем положении, в начале 90-х, тоже прошло. Слава Богу, от голода не помираем. А идей гениальных — нет, проектов достойных — почти нет. Мутное какое-то время. Время, когда ничего значительного в культуре не происходит.
От редакции: Это одно из последних интервью Сергея Якутовича, мастера, который ушел из жизни 27 июня 2017 года. Светлая память.
