* * *
Даны пути расхождения и бесконечное множество нас, друг за другом следящих,
не крадясь, не касаясь почти,
изо ртов чьих
выбивается пар и сухие усмешки,
а внутри, за зубами колотится, как сумасшедший в рубашке,
слово любви.
Два угла посмотреть на такое
зимнее, что не разжечь,
и в домах, повторенных безвидной рекою,
собираются лечь.
Слышно всем замерзающим:
щебет, полозья,
близкий треск и часов хохоток на запястье,
сумасшедшего плач.
КАБУКИ КАБУКИ — звук начала пути.
*
Июнь захолустья, сушняк после лодочных гаражей
сдвигаются вправо,
и пОля черёд настает разматывать
бинт
за бинтом, бинт за бинтом
в отпечатках раны,
в железных разводах.
*
Граффити на быстрой стене кирпичей — сплошь на английском. Forget it — свежая надпись.
*
Присохнет — взгляда не оторвёшь.
*
Сегодня пока среда.
В купе раздают на троих колоду:
четвёртый попутчик
не хочет играть в дурака,
с верхней полки наискосок
смотрит, смотрит.
* * *
Пыль стираешь со сливы,
с фортепьянной, изогнутой, полое будто
бедро,
дребезжащей крышки желания.
Недосягаемо слово, сотри, и пыл его
упирается в стык движений,
в ноты, созревшие до синевы.
Трудно их сосчитать.
Раскроешь едва, разведёшь —
и с середины сыграешь такт,
за аккордом аккорд,
не давая сомкнуться, возьмёшь,
там, где косточки и молоточки обёрнуты фетром,
точки продлённого звука,
мякоть и сок набухают на пестром ветру, разлепляется веко.
Прелюдия — сад перед нами — людьми, до людей,
Ми ре до, мира до…
* * *
Новая метла — чисто метель
вздрагивает, чисто вьюга,
сор слетает с мест,
армии пыли в центральный тыл
перебрасываются, комками петляет бумага,
росчерк,
очесок, ленясь,
подлетает, осколок лимонный,
и когда я закончу,
усядусь как есть,
с этим скипетром (он же — метлы рукоять),
и державой (совок непременный).
О, как ясно и холодно буду царить,
чисто Екатерина,
в новой комнате без ничего,
кроме «стол и кровать»,
кроме шторы недлинной.
* * *
Временем перепоясан стянут
человек стоит
его живот как жгут
на последнюю дыру застегнут
сам собой разлюблен и забыт
рынок перед ним чурчхелы желатиновые
фаллосы на красных нитках
перепродают сатиновые
помидоры на корявых ветках
но июль и мало кто берет
он бы все купил живот болит
он бы все смотрел как идиот
сам он как орех
вмурованный
в сладость возраст свой и плоть
человек суровый стой
не кончайся брат
время отпусков подорожало многое
пояс часовой
сдерживает счастье долгое небо над Москвой
* * *
Cтану курить, дерево,
в тени
твоей мраморной.
Ствол твой — война линий,
восстания веток.
Стою,
впереди — подбородок.
Снизу смотрю, как расходишься в стороны,
вспархиваешь то скворцом, то вороной,
Сверху смотрю, как вмуровываешь корни в камни, колонны в колонны,
Вровень с тобой стану,
дерево, знай,
точно вкопанный, вкопанная он- оно-я,
по колени, по пояс, по самое темя в тебе цепенея,
и над нами с «Вирджинии Слимс» дымом,
давняя вспыхнет подробность
бега, объятия и бега из,
вырываясь, колеблясь.
НАБРОСОК
Вот яблоко: за воротник
взять, подержать, ни так ни эдак —
позариться
— нельзя, нельзя,
ствол яблони — сплошное сердце клеток,
стоячий обморок, сплошная полоса.
О яблоке: ни справа-слева в щеку
в сердцах поцеловать его,
ни сбить его — собаку, ни обнюхать,
ни робко отломить от целого куска.
Вот яблоня перед зимой и бурей
помалкивает
яблоком одним,
вот — Я,
невидимое поле
чернеет перед ним.
* * *
Бракует, отбрасывает, перемещает камни,
берегом недовольно,
особенно берегом недовольно,
недовольно камнями,
блеском, утробным
запахом выплюнутых камней,
горстями подносит их к свету и нужных там нет,
недовольно крайне,
больше того — вне себя оно, вне
себя, вне себя.
* * *
Под углом видео вспыхивает прибоем лент,
некто розовая у моря идёт,
отраженная
в грязных тарелках, сын и его гёрлфренд
лежа смотрят, long shot — панорамный план,
cut, бездельников бдение,
перед вошедшим катер в кино замирает на гребне,
что я здесь забыла, хотела забрать на ходу,
полуголые — опа-на — оба.
Прибывает пена: так прежде снимали зерно
хлеборобов, дневные программы на время,
бойфренд вспыхивающий, прибой, пелена,
розовые объедки, микробы.
АРИЯ ЗАСЫПАЮЩЕГО
Выходит из рамы,
из коридора,
из последних сил, из нательной рубашки,
и начинается действие Мелатонина,
ария божьей твари,
первый, длинный
ход (за двоих)
героической пешки: контратенор выходит, ах,
вводит руладу,
воздуха девственная голубая руда осыпает его. Наплевать.
Род за родом
он умирал, а теперь он поёт.
Затакт.
«я рядом, возлюбленная, о как мне
тебя заключить в объятия,
как проникнуть
в самую смерть, в ее камни и комья, тебя окликнуть?»
(Трансляция для опоздавших с двух видеокамер. Декорация каменоломен.)
Суфлер прикладывает к усам
палец, и бархатными, откидными сиденьями хлопая,
занавесом,
поднимается зал,
декорация крупная, в глыбах и крапинах,
кто-то ушёл, пересел.
Тенор пот вытирает в гримерной,
цедит желток с коньяком,
шарф его тут, лира, выдвинут ящик, напольный коврик, пудра Lancme.
Выдох.
Открытка Москвы-реки, вид за рекламой вин.
Вдох.
Подключённый айфон.
За действием действие сна
следом идёт, заворачивает на сцену
рывком, следом полуплывёт лунатичка,
предрешена
партия съеденных, скрытых фигур
духовых и смычковых, и дико,
в яме червивых листочков,
ночных партитур,
он озирается, в них по колено стоя, и светит шахтерский фонарь.
«Молчанье мертвое! Надежда тщетная!
Какая мука сердце мне терзает, где ты», — от него
тень отползает, как змея в люцерне, брызги нот
из зева арии.
«Я муж твой верный!»
Черная блестит аллея.
«Я умираю от …»
(роняет лиру)
«…горя,
от горя моего я умираю».
(наклоняется)
Дыханье хора.
Певца деревянный кадык,
выхода знак
светится, утро не скоро.
Об авторе:
Хельга Ольшванг — поэт, сценарист, режиссер. Родилась в Москве. Окончила сценарный факультет и аспирантуру Вcесоюзного государственного института кинематографии. С 1996 года живет в США. Стихи и стихотворные переводы Хельги Ольшванг печатались в журналах «Знамя», «Новый мир», «Арион», Interpoezia, «Новая юность», «Крещатик», «Новый журнал», «Воздух» и других изданиях и поэтических антологиях, а также вышли отдельными сборниками: «Девяносто шестая книга» (издательство «Композитор»), «Тростник», «Стихотворения» (издательство «Пушкинского фонда»), «Версии настоящего» (издательство «Русский Гулливер»), «Трое» (издательство «Айлурос») и «Голубое это белое» (издательство «АРГО-РИСК», «Книжное обозрение»).
Фильмы (имя в титрах — Хельга Ландауэр) «Вдали от Венеции» (1998), «Путешествие Дмитрия Шостаковича» (2006, совместно с О. Дворниченко), «Фильм об Анне Ахматовой» (2008), «Отвлекаясь на другое» (2009, англ. Diversions), «Дневник Орфея» (2011, англ. Objects in mirror are closer than they appear), а также «Аркадия» (2015) были представлены на многих международных кинофестивалях и телеканалах Европы, России, Cеверной и Южной Америки.
